Этой весной он снова позвонил. Он снова в Петербурге, но встреча не состоялась. Я был на даче. Он сказал, что пришлёт мне новый журнал, где поместил продолжение предыдущего рассказа-воспоминания. Он пишет о том, как спустя тридцать пять лет снова встретился с Исааком Романовичем – «руководителем театра, выдающимся режиссёром и театральным педагогом».
«Куда уходят дни?» Они продолжаются в параллельной жизни. Только Всевышний знает, когда и зачем они приходят к нам из прошлого.
«Я иду не по нашей земле…»
После Великой Отечественной войны, будучи офицером, я три года служил в Румынии, где стояла моя воинская часть. В первый год после победы ещё не были построены военные городки и офицеры квартировали кто где. Я и мой однополчанин Мирон Зяпшипа жили в маленьком домике недалеко от воинской части. Хозяйка домика, чей муж погиб на войне, выделила нам комнату, где стояло старое пианино, напоминавшее моё детство, когда мама садилась за пианино и музицировала. Вечером, после «отбоя», когда солдаты расходились по воинским палаткам, мы приходили в наше временное жильё. Перед тем как ложиться спать, я садился за пианино и подбирал любимые мелодии. Это были военные и послевоенные песни: «На позицию девушка провожала бойца…», «Тёмная ночь. Ты, любимая, знаю, не спишь…», «Вьётся в тесной печуре огонь. На поленьях смола, как слеза. И поёт мне в землянке гармонь про улыбку твою и глаза…», «Спит городок после тревог. Я услышал мелодию вальса и сюда заглянул на часок…». Мирон сидел рядом и тихо начинал петь. Я присоединялся. Хозяйка приоткрывала дверь, прислонялась к косяку, слушала наше пение-бормотание и думала о своём. Наш «концерт» обычно заканчивался песней «Я иду не по нашей земле. Просыпается серое утро. Вспоминаешь ли ты обо мне, дорогая моя златокудрая?». И дальше – припев: «Я тоскую по Родине, по родной стороне моей. Я в далёком походе теперь. В незнакомой стране…». Здесь мой голос начинал дрожать. В горле происходил спазм. Наступала пауза. Накажи меня Бог, если я говорю сейчас не правду. Хозяйка не понимала слов песни, но плакала, думала о своём горе. Мы продолжали: «Я тоскую по русским полям. Мою боль не унять мне без них…».
Я родился и жил в Ленинграде и «русские поля» видел только в развороченном войной виде. Но теперь это было всё моё – и Родина, и «русские поля», и мой город, моя улица, мой дом – всё, чего лишила меня война.
Я вспомнил об этих далёких днях и дорогих моему сердцу песнях, когда два моих ученика, получив из моих рук дипломы на выпускном вечере, сказали, что не остаются работать у меня в театре, потому что уезжают за границу. От меня уходило что-то моё, уходило что-то из моей среды, из моей жизни. Я пожелал ребятам всего хорошего. Мы обнялись и расстались. Я не спрашивал, куда и почему они уезжают. Этот вопрос можно было бы задать миллионам россиян, которые живут теперь за рубежом нашей страны.