Сопруненко, 25 октября 1990 года
Как начальник Управления по военнопленным и интернированным (УПВИ) НКВД СССР, Сопруненко просто не мог не знать о казнях, если таковые имели место. Сохранилось множество документов с его подписью, где речь идёт о польских военнопленных. Все они напечатаны в польскоязычной книге «Катынь. Документы о преступлении» и в таком же сборнике на русском языке. О казни поляков нет ни слова ни в одном из опубликованных там документов.
Показания Сопруненко весьма противоречивы. С одной стороны, из его слов следует, что он не знал ни о приказах НКВД расстрелять поляков (с.428), ни о самих казнях (с.430). Фактически же, он говорил, что услышал о катынских расстрелах только в апреле 1990 года, когда польский президент генерал Ярузельский посетил Москву (с.429). С другой стороны, Сопруненко признался, что в 1940 году до него дошли «слухи и подголоски» о подписанном Сталиным решении ЦК, которое стало основанием для казни поляков.
Единственный допрос Сопруненко, который мы располагаем обозначен как «первый». Значит, их было больше. Но опубликован только тот, что датирован 25 октября 1990 года.
Сыромятников
Состоялось всего шесть допросов Сыромятникова. Пять из них используется нами по т. 2 сборника «Катынь. Документы о преступлении», а шестой взят из книги Ежи Моравского «След пули» (Morawski, Jerzy. Ślad Kuli (Warsaw and London, 1992)). В дальнейшем номера страниц с буквой «М» будут обозначать ссылки на книгу Моравского, а просто цифры – на «Катынь. Документы о преступлении», т. 2.
По признанию Сыромятникова, о самом Катынском расстреле он узнал из средств массовой информации (475, 476). Ещё он признался: когда поляков заводили в подвал НКВД, там всегда находился прокурор (477; 484; М 113, 124). Кроме того, Сыромятников сообщил, что сопровождал он только тех польских заключённых, кого вели для допроса (М 124).
Наличие прокурора и допросы в его присутствии подразумевают предъявление обвинений за совершение уголовных преступлений, ведение следственных действий и необходимость удостовериться, что присутствующий военнопленный и есть то самое лицо, в отношении которого вынесен приговор. Описанная процедура имеет мало общего с организацией массовых расстрелов военнопленных. Как отмечал Сыромятников, ему неоднократно говорили, что польские заключённые принимали участие в восстании в советском лагере (478; М 110, 120).
Несколько раз Сыромятников показывал, что, пока он работал в тюрьме, казням в общей сложности подверглось только около 200 (385) или 300 (487) заключенных. Потом он заболел, а когда выздоровел, поляков там уже не было. (M 117-9) Когда два российских следователя Снежко и Третецкий стали настаивать, что в Харькове расстреляно 4 000 поляков, Сыромятников им возразил, что общее число поляков ему не известно, но ни тюрьма НКВД в Харькове, ни – что гораздо важнее – место погребения в Пятихатках, по его мнению, не способны вместить 4 000 человек (М 121-122).