Тайна Катынского расстрела: доказательства, разгадка (Ферр) - страница 61

Подпоручик из Варшавы. PCK (AM) № 0439. (Tucholski, p. 148 col.1).

«PCK» означает Польский Красный Крест (Polski Czerwony Krzyż). Его члены проводили идентификацию трупов в Катыни. Другой информации о Кшесинском нет.

Маловероятно, чтобы польский военнопленный обращался к коменданту советского лагеря на немецком языке или держал при себе немецкоязычное прошение другого заключённого.

Вот почему почти наверняка письмо предназначалось коменданту германского лагеря для военнопленных. Т.е. подпоручик попал в плен к гитлеровцам. Что также означает: нацисты подделали дату письма. Как показано выше, они фальсифицировали документы, опубликованные в «Официальном материале».

Автору не удалось найти документальных подтверждений тому, что советские власти принимали военнопленных, захваченных в 1939 году вермахтом. Понятно, что СССР не имел оснований для репатриации поляков, проживавших на оккупированной Германией части Польши, – например, из Варшавы. Следовательно, польский подпоручик оказался в германском плену, скорее всего, уже после нападения Германии на Советский Союз в июне 1941 года. Значит, и расстреляли его гитлеровские оккупанты.

Ещё один важный и незамеченный факт: в советских этапных списках присутствует один-единственный Кшесинский – узник Осташковского лагеря (Tucholski, p. 889, № 43). Его фамилия указана на с.449 первого тома «Книги некрополя польского кладбища в Медном» (Księga Cmentarna Miednoje):

Комиссар П[ольской] п[олиции] Мечислав Юстин КШЕСИНСКИЙ, сын Иеронима и Юстины из Агопсовичей, род. 15.III.1878 в Чорткове. На пенсии (с 1934). Комендант Коломыйского повята. В 1939 году поселился в Коломые.

L. 051/1 (43), 2630.

Запись в кладбищенской книге воссоздана на основе оригинала.

В новейшей по времени издания книге «Убиты в Катыни» заключённый с фамилией Кшесинский вообще не упоминается. Если бы Польский Красный Крест правильно идентифицировал его труп, он стал бы шестнадцатым военнопленным из Осташкова или Старобельска, которого мы опознали.

Как представляется, запись № 439 – ещё одно доказательство, которое невозможно оспорить. Нацистам незачем было фабриковать фразу о написанном по-немецки письме польского военнопленного на имя советского коменданта лагеря! Таким образом, перед нами «доказательство бытия» для ещё одного катынского военнопленного, пережившего май 1940 года. Как мне показалось, случай Кшесинского проще рассмотреть в контексте других сомнительных утверждений германского «Официального материала», чем разбираться с ним в Главах 1 и 2.

3. «Лицманштадт»