— Слушай, — робко обращается он ко мне, когда я-таки отпускаю его, — я тут давно хотел спросить да все никак не решался… — запускает пальцы в волосы и начинает смущенно их теребить.
Так, признак явно тревожный, настораживаюсь я — сейчас я меньше всего готова к новым переживаниям.
— Ты уверен, что это не может подождать? — столь же робко осведомляюсь я. — Я сейчас как-то не совсем готова к серьезным разговорам…
Мы с Алексом смотрим друг на друга до тех самых пор, пока он не произносит:
— О'кей, отложим на потом. Только давай договоримся: ты мне сама скажешь, когда будешь готова к серьезному разговору. Согласна?
Утвердительно киваю, хотя почти уверена, что говорить мы будем о его отце и… обо мне. Но именно к этому разговору я сейчас и не готова — мне просто нечего ему сказать. Мы с Адрианом, как две планеты, которые хоть и ходят по одной траектории, все никак не способны сойтись в одной точке… Невольно вспоминаю наш долесекундный поцелуй на кухне, который я просто-напросто украла: лучше бы не делала этого вовсе — он только воспламенил мечты о большем, а будет ли это большее… одному богу известно.
В ту ночь в комнате с бабочками, мне никак не дают покоя слова Юлиана, брошенные мне в лицо с такой отчаянной злобой и непоколебимой уверенностью одновременно: неужели он думает, я позволю ему манипулировать собой, неужели действительно считает, что я стану участницей его мстительных планов… Он безумец, если даже предполагает такое!
И тут же другая мысль: если он считает меня приемлемым способом насолить своему отцу, значит знает, что я тому небезразлична.
Неужели это правда? Мне хотелось бы всем сердцем верить в подобное.
Кто-то негромко ударяет в дверь костяшками пальцев, а потом она медленно открывается:
— Не пугайся, это я. Можно войти?
Сажусь на диване:
— Конечно, это ваш дом, Адриан, — отзываюсь из полумрака. Мне нравится засыпать при свете бледного ночника, который выхватывает из темноты очертания Алексовых бабочек — они вьются вокруг него в некоем ритуальном танце, который неизменно меня усыпляет.
Ночной гость несет под мышкой нечто скрученное в рулон, которое при ближайшем рассмотрении оказывается походным спальным мешком.
— На кемпинг собрались? — подшучиваю я.
— Почти, — отвечает тот, расправляя спальный мешок на полу около дивана. — Если ты не против, я бы хотел понаблюдать с тобой за бабочками… ведь ты же смотрела со мной на звезды? — И после секундной заминки: — Решил отдать дань вежливости.
— Дань вежливости, — фыркаю я, — и только?
Мужчина молчит — он всегда молчит, когда речь заходит о главном, теперь я это понимаю. Наверное, мне стоит научиться читать между строк его молчания…