Дорогу-то я помню, не знаю только, что собственно должна отыскать, о чем и сообщаю Алексу.
— Когда увидишь — не ошибешься, — напутствует меня он. — Там на оберточной бумаге много-много бабочек! Хватай сверток и возвращайся сюда.
— Есть, шеф, — салютую рукой и выхожу из комнаты.
Я настолько восхищена увиденным в Алексовой комнате и настолько далеко мыслями от окружающей реальности, что от внезапного окрика «кто там?» испуганно вскрикиваю и застываю на месте — сердце клокочет в груди, как оглашенное, смазывая полумрак гостиной до сплошного желто-белого пятна.
— Снова ты! — передо мной вырисовывается стройный женский силуэт, в котором я не сразу признаю Франческу: она в шелковом халатике, едва прикрывающим ее округлые бедра, а ее волосы рассыпаны по плечам в живописном беспорядке. — Что ты здесь делаешь? — Она крутит в руках высокую ножку фужера с темно-бардовой жидкостью и смотрит на меня далеко неласковым взглядом.
— Алекс пригласил меня в гости, — пытаюсь оправдаться, как бы совершив некое преступление, и голос как назло предательски подводит. Сипит, как у придушенного попугая… Ощущаю себя жалкой недотепой.
И женщина прерывает меня вопросом:
— Алекс пригласил тебя? — Издевательский смешок в ее голосе, словно пощечина. — Послушай, девочка, не станешь же ты в самом деле уверять, что таскаешься к этому жалкому фрику только ради его прекрасных глаз… Он и с ногами-то был тот еще недотепа, а уж будучи калекой, стал и вовсе невыносим! — Она продолжает сверлить меня презрительным взглядом. — Мне стоит огромных усилий терпеть его рядом и потому ни за что не поверю, что ты можешь добровольно хотеть проводить с ним свободное время. Здесь явно дело в другом… — И она вперивает в меня прищур своих чуть раскосых глаз.
От ее пренебрежительного высказывание в отношении Алекса, меня даже слегка подташнивает, как от ощущения ядовитого аспида, проползшего по телу.
И почему внешняя красота не всегда соотносится с красотой внутренней?
— И в чем же, по-вашему? — любопытствую я. Ее агрессивность придает мне смелости…
Она отпивает вина из фужера и с холодной насмешливостью произносит:
— Полагаю, ты здесь ради Юлиана. Надеешься втереться в доверие к одному брату, чтобы подобраться ко второму. Иначе тебе ведь никак не обратить на себя его внимание, — окидывает меня оценивающим взглядом, точно таким, как и при нашей первой встрече, — не та весовая категория, милочка. Слишком простенькая… Слишком невзрачная! Слишком… рыженькая.
Возмутительная прямолинейность. Даже оскорбительная…
— Вам не кажется, что это уже слишком? — делаю ударение на последнем слове. — Я даже не рыжая, да и Юлиан ваш мне даром не нужен…