— А этот старик…
— Нолан? Бедняга мучается подагрой, — произнес Аддингтон и передал ей набранную тарелку: — Поверьте, я справлюсь лучше, чем он. — И заприметив волнение в лице супруги, поспешил добавить: — Как только отпустят холода, я намерен привести это место в порядок. Найму работников в Кардиффе и окрестных деревнях, выпишу мастера из самого Лондона. Будет вам и праздничная столовая, и бальная зала, даже отдельная спальня… коли того пожелаете. Матушка обещала, к тому же, отправить нам морем столовый сервиз и прочие безделицы. Сундук с вашими вещами тоже скоро прибудет… Не все столь плохо, как кажется.
Еще во сто крат хуже, подумалось Лиззи, но вслух она этого не сказала.
— Только на это и остается надеяться, — произнесла, заедая отчаяние куриным бульоном.
Тот был на удивление вкусен, сдобрен неизвестными Лиззи травами, и она съела его с нескрываемым удовольствием. Их повариха в Колчестере так не умела… А уж ягненок под лаверным соусом оказался и вовсе бесподобен. Лиззи подумала, что хотя бы питаться они будут сносно, если уж ни на что другое рассчитывать не приходилось…
Остаток дня прошел в суете по обустройству нового жилища: на пару с горничной Лиззи разобрала вещи из дорожного сундука и развесила их в платяном шкафу, привела в порядок несессер с косметическими средствами (тетушка особенно настаивала на белилах для лица: говорила, девица я ярко алеющими щеками кажется донельзя непристойной. Лиззи не совсем понимала, что в этом непристойного, однако строго следовала неписаному этикету), даже выспросила насчет ванны с горячей водой, и была препровождена в крохотную каморку у кухни, именуемую «парильней». Здесь ей и предстояло купаться в ближайшие месяцы… Носить воду вверх по лестнице, пояснила ей Джейн, очень непросто, и Лиззи не нашлась, что на это ответить.
Вечером, укладываясь в постель, Лиззи задала горничной весь день мучавший себя вопрос:
— Ты жила в замке и прежде, не та ли? Кто для тебя Альвина и Нолан?
— Мои крестные, — ответила Джейн, заканчивая прибираться на туалетном столике. — Они приютили меня после смерти родителей. — И, как бы желая избежать дальнейших расспросов, изобразила быстрый книксен: — Могу я идти, миссис Аддингтон?
Элизабет отпустила ее кивком головы и задумалась о хранимых ею секретах. О собственных горестях последнего времени… И так увлеклась, что не уснула до появления мужа, как заранее на то рассчитывала, только смежила веки, с трудом сдерживая взволнованное дыхание.
Он, между тем, прошел сразу за ширму, и Лиззи услышала шорох одежды — он раздевался самостоятельно, не прибегая к помощи камердинера (еще один пункт в копилочку его странностей), — после задул свечу и откинул свой край одеяла. Девушка лежала у противоположного края, свернувшись в маленький, чуть приметный клубочек, и Аддингтон, нависнув над самым ее лицом, произнес: