Пожалуй, это я вам помешал, — скрежещет зубами Доминик — ну, конечно же, это он! — провожая нас негодующим взглядом. На самом деле я всего этого не вижу, потому что от стыда не могу поднять головы… Но Пауль живопишет мне все это в самых мельчайших подробностях, едва мы оказываемся вне поля зрения его брата, и тогда я бъю его кулаком в плечо… Бъю так сильно, что он отшатывается от меня к стене! Глаза большие и испуганные.
Я не просила тебя этого делать! — почти ору я, не заботясь о приличиях. — И ты не имел права вытворять все это… Мы делаем ему больно… он этого не заслуживает…
Слезы начинают течь из моих глаз, размазывая подводку, и я едва успеваю их смаргивать.
Слушай, — осторожно говорит Пауль, явно шокированный моей реакцией, — я лишь хотел как лучше… Ты же видела, он сидел с этой Ванессой как ни в чем не бывало… Небольшая взбучка ему не повредит!
Этого больше не повторится, — тычу я в него пальцем. — Никогда!
Хорошо, — соглашается тот покорно и начинает рыскать по карманам в поисках салфетки.
Туда я тоже больше не вернусь, — говорю ему жестко, как проштрафившемуся пажу, — пойди и скажи, что у меня что-то с желудком… Скажем, желудочный грипп или еще что похуже. Мне все равно, — не могу смотреть на него. — Я буду ждать в машине, приведи моих детей. И еще, — торможу парня на полпути, — скажи матери, что мне так плохо, что я никого не хочу видеть! Даже ее.
Пауль кивает головой — и вот мы уже едем домой, оставив позади весь этот отвратительный и абсолютно несносный вечер.
«Он не ответил ни на один мой вопрос, но ведь когда краснеешь, это значит «да», не так ли?»
****************************
На следующий день у меня выходной, и я весь день сижу дома с книжкой в руках; Хелена звонит узнать о моем самочувствии, и я вру, что меня постоянно рвет… Хочу отбить у нее охоту навестить меня. На душе так тоскливо, что хоть волком вой… Я скучаю по Доминику. Я боюсь, что потеряла его, даже толком и не имея.
А потом вдруг раздается звонок в дверь, и мое глупое сердце замирает ровно на долю секунды, после чего пускается в бешеный, безудержный галоп, словно уже знает, кто нажимает на кнопку звонка. Я распахиваю дверь настежь…
Там стоит Доминик… немного другой, даже чуточку непривычный, но все же он: все то же красивое лицо, слишком совершенное, чтобы быть настоящим, все те же завораживающие голубые глаза под тенью черных рестниц, но нынче эти глаза какие-то блеклые и словно полинявшие, с беспредельной усталостью в уголках…
Сердце невольно бъется сильнее, словно в него вкололи дозу адриналина, даже дышать становится тяжело…