Итак, что я там вчера говорила о Гюнтере Шрайбере, мол, он не может быть настолько уж плох, как о нем говорят? Правда, неужели я могла быть настолько наивна?! Даже стыдно за самое себя.
Так вот, на работу в это утро я иду в самом приподнятом настроении — ну да, жду незабываемой встречи! Думаю, вы уже и сами догадались об этом. Я как раз собираюсь войти в небольшой чуланчик, заменяющий нам с девочками гардеробную, чуланчик, в котором, соответственно, хранятся орудия нашего нелегкого труда: швабры, тряпки, пылесосы и разные чистящие средства, когда оттуда высовывается перепуганное личико Моники с черными разводами от туши, превратившими ее обычно прелестное личико в жуткую плаксивую маску, и опасливо оглядывается. Заметив меня, девушка облегченно выдыхает и почти кидается мне на шею…
Что с тобой приключилось? — любопытствую я, пораженная ее видом. Та быстро затягивает меня вовнутрь и захлопывает дверь…
Этот гость, для которого я вчера — дура! — спальню вылизывала — полный козел! — припечатывает она с ходу. И столько праведного огня в ее больших серых глазищах, что я не могу своей юной помощницей не залюбоваться! Она-то и без того очень симпатичная девчушка с довольно миленьким и приятным личицом, но сейчас она просто Жана Д'Арк местного разлива…
Вот так просто — раз! — и козел? — я пытаюсь сдержать рвущуюся наружу улыбку. Но Моника на мою «шпильку» не реагирует, только сцепляет руки в замок и говорит:
Я, значит, иду утром, как прилежная девушка, порядок в спальне у гостя навести, думала, они с хозяином на кухне французские тосты уминают, — тут она для полноты эффекта натужно всхлипывает, — а этот… этот… гость, — ей явно хочется применить словечко покрепче, но она сдерживается, — оказывается в дУше был… Я только за край одеяла взялась, чтобы встряхнуть его хорошенько, а этот… этот гость возьми и схвати меня сзади за… за грудь в общем…
Я округляю глаза — не могу поверить в услышанное.
Я начала вырываться, а он мне, знаешь, что говорит: ты, говорит, такая сладкая девочка, что я, пожалуй, готов осчастливить тебя своим вниманием! Беее… — И Моника так точно изображает рвотный позыв, что я абсолютно неуместно прыскаю со смеху..
Так тебе удалось от него избавиться? — уточняю я на всякий случай.
Боюсь, я нанесла мощный удар в область его мужского достоинства! — хихикает она вместе со мной.
Так чего же тогда слезы льешь? — удивляюсь я.
Так обидно же, Джессика! — восклицает она с достоинством. — Был бы он еще хотя бы вполовину так хорош, как его сын… Доминик то есть, — смущается девчушка, — так нет же, этой старой мумии уже лет под шестьдесят, наверное, не меньше. — Потом мечтательно накручивает свой светлый локон на указательный пальчик и добавляет: — От Доминика я бы, пожалуй, и вырываться не стала… Жаль только, он рукам воли не дает.