Думаю, все дело в очередном мужчине… Холеном хлыще в пиджаке и при деньгах — маме всегда такие нравились, — горечь в его голосе неприятно поражает меня. — Не уверен, что смогу изобразить радушие… Уж извини, Джессика!
И что мне на это ответить, скажите на милость?
Если мама будет с ним счастлива, то какая нам вообще разница, — вступается за мать Доминик, и брат награждает его очередным странным взглядом.
С каких это пор ты стал таким романтиком? — иронизирует Пауль.
А ты нынче заделался циником? — парирует старший брат.
Оба насупленно утыкаются глазами в столешницу, словно две обиженные мыши. Ну и, конечно же, именно в этот самый момент в дверях появляется Хелена с Гертом… Тревожное чувство назревающей катастрофы занозой торчит у меня в подсознании, но я стараюсь делать вид, что у нас все просто прекрасно и улыбаюсь приближающейся парочке самой приветливой и беззаботной улыбкой. Те подходят к нам, держась за руки, словно подростки, и держатся так крепко, как будто бы находят опору друг в друге, и мне удивительно, как маленькие пальчики Хелены еще не рассыпались в прах в железной Гертовой хватке.
В общем, как вы понимаете, все мы смотрим на их сцепленные руки и молчим… Хелена с Гертом уже с минуту, как стоят у нашего столика, а мы все продолжаем молчать! Катастрофа, та сама, которой я так боялась… Меня бросает в жар от неловкости, но я все равно не могу заставить себя произнести хоть слово, и тут Томми громким полушепотом произносит на ухо моему маленькому сыну:
Я же тебе говорил, что великаны существуют! А ты не верил.
Мы все облегченно выдыхаем, радуясь тому, что Томми своей детской непосредственностью прервал этот наш молчаливый тет-а-тет, и Хелена весьма разъяснительно добавляет:
Ну вот, — после чего слегка встряхивает их с Гертом спаянными в железной хватке руками, словно кто-то особенно рассеянный мог каким-то невероятным образом не заметить этих их красноречивых рук.
После этой «длинной фразы» продолжается, к сожалению, вторая часть эпической саги под названием «молчание», и я снова мучительно сжимаюсь в нервный комок… и тут боковым зрением замечаю чей-то быстрый взгляд в мою сторону (возможно, Евы или Доминика, наверное, все-таки Доминика, поскольку после он говорит):
Доминик Шрайбер! — поднимается с места и протягивает здоровяку Герду руку для приветствия.
Тот с таким радостным ожесточением принимается трясти его ладонь двумя своими ручищами, что впору выворотить руку парня прямо из сустава и швырнуть ее исстерзанной прямо под стол. Но тот, кажется, этого даже не замечает, только указывает другой, свободной от подобного дружеского надругательства ладонью на Пауля с Томми, называя их имена. Пауль при этом даже не улыбается… Никогда не видела его таким неприветливым. Зато щеки Томми так и рдеют смущенной улыбкой!