Радует только, что и Ева, и Элиас — оба наших ребенка — явно нашли общий язык с детьми Хелены: дочь играет с Паулем в настольную игру, а мелюзга носится на самокатах, выделывая на тротуаре всевозможные па. Вот бы и мне так же легко сходиться с людьми… Я так погружена в собственные мысли, что не сразу слышу вопрос Хелены, обращенный ко мне:
Ты куда-то уплыла, дорогая! — она трясет рукой с тонким золотым браслетиком у меня перед глазами. — А я вот тут узнала, что ты, оказывается, совсем не умеешь кулинарить… Это правда?
Юрген виновато смотрит на меня — понимает, что мне его откровения с незнакомым человеком не доставят особого удовольствия. Я натянуто улыбаюсь и отвечаю, что печь-таки умею, но не настолько хорошо, чтобы этим можно было хвалиться… тем более в присутствии такого профессионала, каким является она сама. Та на секунду замирает, как перед стартом, а потом взрывается радостным озарением:
Тогда я просто обязана научить тебя! Мне это совсем несложно, а Юрген, — она тычет моего мужа локтем в бок, как закадычного друга, — потом только спасибо мне скажет…
Я мысленно пытаюсь понять, как оказалась в такой вот странной ситуации со странной же женщиной в виде собеседницы… А та между тем атакует дальше:
Думаю, завтра же и начнем наш кулинарный курс, как, ты не против? Я как раз планировала бисквитный рулет с начинкой из сухофруктов… Или ты хочешь что-то другое? — она выжидающе смотрит на меня: складывается впечатление, словно все ее дальнейшее существование зависит от моего нынешнего ответа… и я отвечаю, что, да, рулет это самое то, что надо. Она лучится стопроцентным концентрированным счастьем, и я ощущаю себя пойманной на крючок рыбешкой, бултыхающейся на крючке длинного спиннера…. Не самое приятное ощущение, скажу я вам.
Следующее утро начинается для меня с яиц… самых обычных куриных яиц, которые следует тщательно взбить и растереть с сахаром… Мало того, что «урок» Хелена решает начать в восемь часов утра — ей на свежую голову, видите ли, лучше всего удаются бисквиты! — так еще мне предстоит взбивать эти яица вручную. Без миксера!
Когда ты делаешь это вручную, Джессика, — наставляет она меня, повязав мне цветастый фартук с оборочками на груди, — то как будто бы вкладываешь в выпечку частичку своей души… Тесто делается воздушным и невесомым, словно кусочек перистого облака, таящего у тебя на языке!
Я бы и рада поверить в подобные метаморфозы, да только руки реально противятся подобным самоистязаниям.
Кусочек перистого облака? — безрадостно цежу я сквозь зубы, но та не замечает моего настроения — или делает вид, что не замечает, это, конечно, больше похоже на правду — и говорит почти грозно: