Начать. Нет другого выхода».
* * *
«Страшно. Опять страшно. Вроде бы прошло, но нет… Будто паук подбирается в темноте. Всегда боялась пауков. Почему? Из-за лап, наверно. Глупости. При чем здесь лапы? Просто они жуткие твари. В темноте все кажется жутким. Даже буквы эти. Жуткие буквы. Как надпись на лбу — жжет и щекочет…
Где?!
Здесь было его плечо. Где?!
Ох… Хорошо, что не закричала. Не уходи. Пожалуйста. Ты слышишь меня? Я знаю, что слышишь. Я тебя тоже слышу. Твои мысли как мои. А мои? Никогда не думала, что у меня есть мысли. Казалось, что все решаю чувством. Ошибалась? А… Если бы могла соображать, то вышла бы за Илью? И если бы думала головой, стала бы его слушать? Сидела бы сейчас в Иерусалиме. Хаиму, наверно, так и не заменили повязку на руке, мама такая забывчивая, и палец может опухнуть.
Палец. Почему — палец? У него болел зуб — я давала ему полоскать рот шалфеем. Палец он порезал зимой, и все давно прошло. А я торчу здесь… И чем занимаюсь? Господи, я это сделала. Я. Не думать. Почему — не думать? Он… Где он был раньше? Говорят — пойти на край света. Но ведь за любимым. А я сначала пошла на край света. За край. А потом…
Потом — что?
Полюбила?
Сказала все-таки. Самой себе, но сказала. Не хотела даже мысленно говорить это, и не выдержала.
Илюша, ты такой умный, неужели не понимаешь, что имена на стене до неба, фонтанчики и планета-память, имена, имена — как огромная доска почета. Стена памяти. Разве это пишут, чтобы читать? Да еще подряд. Хочешь, я скажу тебе, что нужно делать? А ты даже не поймешь, что это я. Подумаешь, что догадался сам. Не нужно думать, нужно чувствовать. Интуиция. Разве у мужчин есть интуиция? Даже у самых лучших.
Сейчас. Еще минута. Если не догадаешься — скажу».
* * *
Умирая, уходишь. Навсегда?
* * *
Однажды ему довелось беседовать с контактером. Познакомились они тривиально — в очереди на бирже труда. Чем-то И. Д. К. привлек этого человека, может быть, рассеянностью взгляда. О чем они говорили сначала, И.Д.К. не помнил, да это и неважно — разговор не мог не крутиться вокруг жалкой участи репатриантов, когда доктора наук вынуждены подметать улицы, а бывшие действительные члены вымышленных академий — благодарить министерство абсорбции за нищенскую стипендию. Но уже через четверть часа разговор — это он помнил точно — шел о вмешательстве иного разума в земную жизнь.
Господину, имя которого И. Д. К. принципиально не стал запоминать, было на вид лет сорок. Вполне ухожен, прямой и уверенный взгляд — наверняка не «чайник». В пришельцев, по его словам, он до переезда в Израиль не верил. А здесь вдруг понял, что некоторые его мысли на самом деле принадлежат не ему, а кем-то внушаются.