– Маргарита, положение у вас тяжелое. Большой тонус. Нужно ложиться на сохранение.
– Это невозможно. Я просто не могу сейчас лечь в больницу, – протест сопровождался усиленным мотанием головой.
Об этом и речи быть не могло. Прямо после визита к врачу я планировала разыскать Жданова и убедиться, что с ним все в порядке после вчерашнего, а также обсудить дальнейший план действий по спасению детей.
– Тогда вы потеряете ребенка, – убедительно проговорила доктор. – Вам просто необходим постоянный медицинский уход, хотя бы в течение ближайших нескольких дней.
– Я никак не могу, – отчаянно взмолилась я.
– Маргарита, – врач заговорила более мягко и спокойно, – Я понимаю, что сейчас не самое подходящее время, у вас семья, о которой надо позаботиться. Но это вопрос жизни и смерти. Даже в условиях круглосуточного наблюдения я не могу вам гарантировать благополучный исход. Но обещаю, что мы сделаем все возможное, чтобы сохранить ребенка.
– Сутки, не больше, – согласилась я.
Врач покачала головой.
– Хотя бы пару дней для начала. Вам нужно пройти курс. Останьтесь. Вас никто не будет связывать и держать здесь насильно. Жизнь вашего ребенка только в ваших руках.
Я пролежала в больнице две недели. Бесконечные капельницы, уколы, какие-то витамины, ежедневные осмотры и обследования. Врач говорила, что пока я не перестану плакать – улучшений не последует. Именно нервное истощение довело меня до угрозы выкидыша, и только приведя нервы в порядок, я смогу пойти на поправку. Но как мне было не плакать, если я не могла дозвониться до Жданова, чтобы узнать как он и как дети. Я звонила по многу раз на дню, но мобильный был недоступен, а в Центре сначала говорили, что Жданова нет на месте, а потом и вовсе перестали брать трубку.
Милая докторша между тем смотрела на меня с состраданием. После того, как прошла неделя пребывания в стационаре, а меня не пришла навестить ни одна живая душа, она, кажется, начала понимать, что мои слезы – не вода. Между тем она уговаривала меня не покидать больничных стен раньше времени и даже предлагала посильную помощь. От ее участия мне не становилось легче, но главная ее заслуга состояла в том, что ребенка все-таки удалось сохранить.
Правда, через неделю пребывания в больнице меня ждал очередной удар. Случайно из новостей я услышала, что кто-то все же определил в качестве источника всех бед господина Жданова и его Центр. Собрался даже организованный митинг у стен Центра. Вооруженная толпа была готова атаковать здание, но внезапно ударивший пятидесятиградусный мороз разогнал собрание. Это совпадение еще больше укрепило испуганный, изможденный и озлобленный народ в их догадках. Теперь, когда Жданов был под прицелом со всех сторон, я молила бога только об одном – чтобы Влад все же успел увезти детей в укромное место, несмотря на то, что для меня это означало, что я могу их больше никогда не увидеть. Волновало другое – как он сможет одновременно оберегать детей и разгребать весь этот бардак, устроенный клонами или кем там еще.