Я напряглась при этой фразе. Жанна взяла паузу, глубоко вздохнула. Нехорошее предчувствие закралось мне в душу. Что это? Укол ревности? Зависть? Да! Я слушала её – и мне хотелось оказаться на её месте. Пусть даже в такой безвыходной и тяжёлой ситуации, но зато рядом был бы Жан. Ведь до этого мы целый год виделись только урывками, практически не имея возможности дотронуться друг до друга, обняться. Для них это время было испытанием, а для меня было бы великим счастьем. И мы вдвоём с Жаном наверняка нашли бы какой-нибудь выход.
Вообще, услышанное с трудом укладывалось в моей голове. Как такое возможно, чтобы Жан находился так долго в этой дыре и ничего не предпринимал? Хотелось, чтобы этому было только одно объяснение – его тоска по мне. Иначе как такой человек – сильный духом, независимый – мог просто сидеть, сложа руки?
Я поняла, что бесполезно спрашивать у Жанны, не обдумывали ли они попытку вызволить меня с базы. А ведь именно об этом я мечтала долгие месяцы, проведённые в одиночестве. Как Ассоль, ждущая своего принца, я смотрела в небо и представляла, что сейчас появится вертолёт с тем же великодушным пилотом Геннадием, а его пассажиром будет Жан, который заберёт меня с собой. Но ничего подобного не происходило и, судя по рассказу Жанны, не могло произойти. «Остались жить вдвоём», – стучало у меня в висках. Что же дальше? О чём ещё поведает мне подруга?
– Рита, ты имеешь право знать всю правду, и я ничего не утаю от тебя. Я знаю, что ты не остановишься и захочешь разыскать Жана. Но прежде ты должна понять, нужно ли тебе это.
О чём она говорит? Нужно ли мне разыскать любовь всей моей жизни? Она права, я не остановлюсь на разговоре с ней. Или она хочет предупредить, что Жан за эти годы, так же как и она, изменился до неузнаваемости?
– Мы стали любовниками, – донёсся до меня низкий почти чужой голос. – Нет, мы не полюбили друг друга. Это случилось как-то спонтанно, механически, без чувств и эмоций. От одиночества, страха и безысходности. Возможно, нам обоим захотелось человеческого тепла, я не знаю. Жан вообще целый год прожил в клетке. Это была просто «физика», животный инстинкт. А мне… мне нет оправдания. Я возненавидела себя после первой же ночи, проведённой с ним. Ещё до этого внезапного порыва я пыталась заговаривать о тебе, но он прерывал меня с первого слова. Тема о тебе стала запретной. И ты знаешь, почему я никогда не хотела бы с тобой встретиться и почему я совсем не обрадовалась, увидев тебя? Потому что, даже думая о тебе, я вспоминаю, какое я ничтожество.