В столовой нас дожидался скучающий Жан. Я потрепала его по голове, чмокнула в щёку и, извинившись за долгое ожидание, присела рядом.
За обедом мы больше болтали, чем ели. Прикидывали чем разнообразить сегодняшний праздник. Сразу из столовой отправились на волейбольную площадку. Но не прошло и часа, как сработала тревожная сирена, призывающая всех базистов собраться у главного входа в основной корпус.
Все последующие события происходили как в тумане. Прямоугольный предмет неизвестного назначения у входа в корпус. Большое скопление людей. Неизвестно откуда взявшиеся серые тучи, застилающие небо, которое ещё совсем недавно было голубым. Невозмутимые лица Жданова и его сподвижницы Карины. Провода в её руке. Мигающая красная лампочка на подозрительном предмете. Призыв Жана бежать что есть мочи. Дождь. Взрыв. Высокая трава, мелькающая перед глазами. Озеро. Нечем дышать. Пустота.
ЧАСТЬ 2
Глава 11
Забытье, в котором я находилась неопределённое время, подобно вязкому болоту, не желало отпускать меня из своих объятий. Но неведомого происхождения яркий свет как будто откуда-то «с другой стороны» призывал меня очнуться.
Очнуться. Для чего? Чтобы понять, что всё кончено? Что всё, что мне было дорого, погибло в огненной пучине? Что и меня самой больше нет, потому что я утонула в холодном глубоком озере?
При жизни я всегда надеялась, хотя и не без тени сомнений, что после смерти не перестану существовать. Хотелось верить, что мою душу будет ждать некое перерождение и я всё ещё буду иметь возможность чувствовать и даже взирать свысока на прожитую жизнь.
Но почему-то сейчас, когда меня не стало, мне очень не хотелось расставаться с ощущением пустоты и тёмной бездны. Зачем мне эта способность мыслить и переживать, если меня уже нет? Если я уже переступила самый страшный порог, порог между жизнью и смертью, испытав самое огромное облегчение, осознав, что мне уже больше ничего не грозит. Перед самой смертью на меня снизошла такая благодать, а сейчас на душе снова появилась неведомая тревога. К чему это?
Но яркий свет заставлял меня мыслить всё рациональнее и живее. И что совсем противоестественно, он вынудил меня всё же открыть глаза. Сделать это было неимоверно тяжело. При жизни примерно столько же усилий у меня ушло бы на поднятие стокилограммовой штанги.
Я ждала, когда рассеется туман у меня перед глазами, пока не осознала, что гляжу в белый потолок. Повернув свою тяжёлую голову (несомненно, я ещё не отвыкла от телесной оболочки) немного левее, к источнику света, я увидела незанавешенное окно, в которое били лучи яркого солнца.