Однако, пройдя несколько метров по узенькому проходу, мы оказались в довольно просторном помещении. Правда, помещением это место можно было бы назвать с большим трудом. Нора – вот на что это было больше похоже. Так вот, в этой норе на невысоком стуле за низким столом сидел человек. Я знала этого мужчину. Один из базистов. Хотя в данной ситуации он напомнил мне охранника на проходной.
Судя по всему, мы пришли не к нему, поскольку, сухо поздоровавшись с «охранником», Влад прошёл дальше. Перед очередным поворотом Жданов ненадолго остановился, а далее пошёл уже медленнее, беспрестанно оглядываясь по сторонам. Повернув за угол, мы оказались в коридоре, куда более широком, чем первый. Вдоль его стен шли решётки из железных прутьев, а за ними вырубленные в каменистой земле небольшие коморки. Как будто камеры для заключённых.
И тут меня словно током пробило. Пустыми были лишь первые камеры. Пройдя чуть дальше, я увидела за решётками людей. Хорошо, что Жданов шёл впереди меня, потому что я резко закрыла рот рукой, чтобы не закричать от неожиданного открытия. Именно здесь Жданов и держал базистов, не подвергшихся Затмению.
Я видела знакомые лица, полные страданий, взирающие на меня с нескрываемым любопытством и даже некой надеждой. Держать себя в руках становилось всё сложнее. Наконец Влад остановился у одной из камер и взглядом показал мне, что мы у цели. Я уже знала, кого мне предстоит увидеть за этой решёткой, поэтому замедлила шаг, собирая всю волю в кулак, насколько это было возможно.
В дальнем углу камеры, на холодной земле, негусто покрытой соломой, сидел Жан. Он затравленно, с нескрываемой ненавистью смотрел на Жданова, пока наконец не перевёл взгляд на меня.
Жан как будто даже не сразу поверил своим глазам и, помедлив лишь несколько секунд, бросился к решётке. Прильнув вплотную к холодным прутьям, он протянул ко мне руки:
– Марго, как ты? С тобой всё в порядке, любимая?
Жданов усмехнулся, но пристального взгляда от меня не отвёл. А мне в этот момент нужно было думать лишь о том, чтобы ни один мускул не дрогнул на моём лице и ни одна слезинка не просочилась из моих глаз.
– Рита, – не унимался тем временем Жан. – Что с тобой?
Осунувшийся, с синими кругами под глазами, в перепачканной одежде, он взирал на меня так взволновано, что мне захотелось плюнуть на всё и примкнуть ладонями к его щекам, сказать, что я в порядке и с ума схожу без него, что люблю его так сильно, что готова остаток дней провести с ним в этой холодной камере, только бы Влад сжалился и позволил мне быть здесь.