При всем обилии забот, удручавших супругов Швейцер, 1919 год начался с радостного события. 14 января 1919 года, в день 44-летия Швейцера, Елена родила здоровую девочку, которую назвали Реной. На фоне мрачных послевоенных будней появление ребенка было большой радостью для его родителей, как, впрочем, и для страсбургских дедушки и бабушки и для другого деда — в Гюнсбахе.
Работа в кожном отделении отнимала у Швейцера много времени и сил. В медицинском отношении для него здесь было сравнительно мало нового, но зато он получил ясное представление об удручающей социальной действительности послевоенного времени, некоторые ее аспекты особенно четко прослеживались в кожной клинике.
Службу проповедника в церкви св. Николая Швейцер воспринимал как некое отдохновение от своего тяжкого врачебного труда. Между тем в условиях страшной нужды тех лет его душеспасительный совет часто не мог дать ничего, кроме слабого утешения.
В своих проповедях 16 и 23 февраля в церкви св. Николая Швейцер впервые публично высказал идею благоговения перед жизнью.
Неизвестно, как восприняли эту проповедь его прихожане, произвела ли она на них глубокое впечатление, побудила ли к новому образу мыслей. Швейцер убедился в одном: его понимают. Это и было для него главное.
Швейцер все еще не оправился до конца от своей болезни. Он быстро уставал, настроение его часто менялось, окружающие видели, что он нездоров. В середине года ему пришлось оперироваться вторично. Но и после этого он несколько месяцев не мог поправиться. Больше всего его угнетало, что о нем как будто забыли в научных кругах. Он писал впоследствии: «На протяжении всего послевоенного периода в моем замкнутом страсбургском мирке меня не покидало ощущение, будто я монета, закатившаяся под комод и забытая там навсегда». Особенно удручало его, что в это трудное для него время его полностью игнорировал Страсбургский университет.
Здесь он некогда достиг первых научных успехов, с этим университетом так тяжело расставался... Как больно должно было ранить его теперь это молчание! Только теологические факультеты Цюрихского и Бернского университетов поддерживали с ним контакт, которому суждено было сохраниться на всю жизнь.
Оказалось, однако, что мир не забыл Швейцера. Неожиданно пришло приглашение из Барселоны. Доктора просили в октябре 1919 года дать здесь концерт органной музыки. Можно вообразить радость Швейцера, когда он понял, что спустя столько лет его по-прежнему ценят как музыканта. В те времена эльзасцу было нелегко получить французский паспорт, но, когда он наконец добился его, возникла новая трудность: где взять деньги на дорогу? Пришлось собрать все средства, какие только было можно. Концерт в Барселоне вернул Швейцеру веру в свое мастерство органиста: «Вновь выбравшись в большой мир, я убедился, что еще стою чего-то как художник».