Вскоре все улеглись, лучины погасили, и только неяркий свет луны освещал горницу через не закрытые ставнями окна.
Николай уселся на широкую кадку и прислонился спиной к глухой стене — так он видел и дверь, и окна.
Георгий постарался отринуть все мысли и расслабить натруженные ноги. Его стража следующая, нужно отдохнуть.
Олег зарылся в солому и уже предвкушал встретить во сне Перещибкину дочку. Какова она была сегодня в платье? Ещё краше, ещё желаннее. А ежели весь день о чём-нибудь думаешь, то и во сне оно же явится.
Только Фёдор всё не спал — прошлый секрет и ночные видения не шли у него из головы. А ну как этот раскольник, Митрофан, и в самом деле клад нашёл? Золота у него в ладонях было вдосталь, на эти деньги можно б хутор купить не хуже Перещибкиного, землицы, батраков нанять...
«Эх, сладкие мечты... Что ж, пожалуй, что можно попробовать, ведь не убудет от меня, ежели я ночку не посплю, а глядишь, и от службы отказаться можно будет».
Нужно только заснуть с этими мыслями в голове, и, Фёдор был отчего-то в этом уверен, раскольник явится.
Вот только Митрофан этот... уж больно во сне непригляден был, а ну как он с нечистой силой водится? А подпускать к себе этакий страх Фёдор не хотел ни за какие деньги. Время шло, и он совершенно измучился в своих метаниях и решил отступиться — пропади оно пропадом это золото!
И как только он это решил, так сразу же успокоился и уснул.
Расчет оправдался — сон пришёл дурной.
Фёдор осознал себя там же, в хате священника, только пустой и тёмной. Ни лучика, ни отблеска не показывалось из окон, но стены, стол и предметы все были видны, будто начертаны серым, скверного качества, мелом по чёрному листу.
И тишина... полнейшая, какой и в погребе не бывает.
«Что ж, теперь... подождать?» — подумал Фёдор. Он понимал, что спит, но всё равно робел этого странного, как будто неживого, места.
Шли минуты, но ничего и не происходило.
Солдат переступил с ноги на ногу, но топота не услышал.
— Эй, есть тут... — окликнул он, но звук его голоса, прозвучав сначала звонко, быстро утих, как будто придушенный кляпом.
Фёдор приложил руку к губам — ничего там не было.
«Э...» — хотел было повторить он, но и того не смог.
«Онемел!» — пролетела заполошная мысль.
В смятении он отступил к глухой стене. Спиной ощутил брёвна. С ними тоже было что-то не так — ощупал... они были плоские, словно доски! Бревна оказались нарисованы.
Перебирая руками, двинулся к стене с окном — то же самое! Ни наличников, ни ставней, только ровная поверхность и серые линии.
«Неправильно, неправильно, не может быть», — стучало в голове.