— Георгий Петрович...
Георгий вздрогнул и перевёл взор птицы на своего Тишку — на простодушном лице слуги застыла как будто детская обида.
Воронцов прервал связь с птицей.
— Перещибка! Степан, давай атакуем! Он близко! Сейчас убьём князя и дело кончим!
— Георгий Петрович, как же успеем? Да и...
— Верхом! Верхом, ведь ты мастер. А нет, так вели дать мне коня! — В ажитации капитан подошёл вплотную и навис над казаком.
— Ты что, Георгий, какой конь? Ведь нет ворот...
Воронцов огляделся — разрушенные ворота были заложены брёвнами. Конечно, всё верно, и сиюминутная горячность покинула его, оставив без сил. Теперь уж ничего не сделать, мгновение истины потеряно.
Он закрыл глаза руками.
— Кончено, — сказал кто-то.
Перещибка достал из-за пояса подзорную трубу, посмотрел сам и протянул её Воронцову.
Но Георгий сначала глянул так — из-за дождя видно было плохо, но два силуэта на перекладине всё же различались.
Он проглотил комок в горле, поднёс трубу, но ничего не увидел — стекло залило водой.
«Это слёзы», — подумалось Воронцову.
Он не спеша отёр линзу о полу своего камзола, и, прикрывая трубу рукой, посмотрел ещё раз. Найдёнова и Тихон висели рядом, чуть покачиваясь. Лиц не было видно, но Георгий знал: Тихон ждал его до последней минуты — и теперь, конечно, обижен. Был обижен.
Катерина в своём нарядном и испачканном платье показалась сломанной куклой, брошенной, ненужной и одинокой.
Корчысов же ещё был жив. Его держали, но он, кажется, пребывал в бесчувствии и не сопротивлялся. Колдун вливал ему в открытый рот своё зелье.
Георгий опустил трубу. На душе у него было так погано, как ещё никогда не бывало прежде. Он развернулся и пошёл к дому.
— Георгий Петрович, не казнись, що ты мог зробыты? — сказал ему вдогонку Перещибка.
Капитан остановился.
— Но я же ничего не сделал, — ответил он, полуобернувшись. — Ничего.
Воронцов ушёл в дом, забрался на галерею третьего этажа, прогнал мальчишку-дозорного, и уселся на пол. Едкие мысли занозами сидели в голове — ничего не сделал, понадеялся на авось, спустил с рук ношу ответственности и в результате предал на смерть верившего ему слугу, обрёк на погибель женщину. От мыслей не было спасения, как невозможно убежать от себя самого. Он мог поступить иначе! Да хоть бы и пойти к князю с ножом в рукаве! Кто знает, как бы обернулось?! О боже, ведь ещё час назад всё можно было исправить!
«А-а-а!» — Капитан взвыл внутри себя и обхватил голову руками.
Он сидел так с четверть часа, пока разрушительные мысли не покинули его. Но на их место пришёл гнев, а за ним и жажда действия. Князь — гордец и преступник, он должен ответить за свои злодеяния! Но что он, Воронцов, может?! Ничего.