Рядом со входом в лагерь к перекладинам прилаживали верёвки — доделывали виселицу. Пленников сторожили пятеро, вид у них был хоть и лихой — ножи с топорами за поясом, — да уж больно напуганный. Они поминутно косились на бессмысленных и не переставали креститься.
Найдёнову и Тихона вывели из лагеря и представили пред очи хозяина.
Арслан не сводил глаз с Найдёновой, а та лишь затравленно бросила на него один пугливый взгляд.
— Борис, прошу, скажи, что это всё шутка! — Катерина подбежала к Семихватову и приникла к его груди.
Руки её были связаны спереди, но она всё равно попыталась приложить их и обнять князя.
— Шутка, душечка, шутка. Ты-то со мной, верно, шутила, когда ускакала с капитанским служкой? — Семихватов погладил её по голове, наблюдая при этом за Корчысовым. А тот был белее мела.
— Я делала только то, что ты велел! Но он будто не видел меня, и мне пришлось сказаться жертвой, я хотела как лучше!
— И потому тебя перехватили только под Воронежем?
— Борис, ты же знаешь, я верна только тебе. Я обязана тебе всем!
— Обязана, да, но не верна. — Он оттолкнул барышню. — Предатели, предатели и трусы! Тащите виселицу.
— Нет! Борис, умоляю, не надо, не надо! — Найдёнова упала на колени и попыталась обнять ноги своего судьи.
— В назидание остальным, в назидание! — Князь отступил, и барышня повалилась наземь.
— Князь, ты обещать! Князь! — вскричал Корчысов.
Он рванулся из рук конвоиров, но те держали крепко. Они ещё круче заломили ему руки и ткнули лицом в землю.
— Ты тоже обещал... Обещал, что капитан не уедет из Боброцска неделю, что хутор возьмём за день... а сам всё провалил, да ещё и сбежал, оставил меня в дураках. Но нет, я шапку шута примерять не намерен, не намерен, слышишь?! Всё будет так, как я сказал!
Из лагеря принесли два столба с четырьмя опорами и перекладину с веревками. Люди князя стали сколачивать виселицу, а Георгий взирал на их работу в оцепенении. План его провалился, это было очевидно, и теперь он с ужасом глядел на последствия своего малодушия.
Дождь размочил утоптанную землю перед лагерем и выпачкал грязью красивое платье Найдёновой, оставил чёрный след на лице Корчысова.
— Катюша, Катюша, — шептал Арслан, ища её взгляд, но Найдёнова не слышала. Она скорчилась на земле и дрожала крупной дрожью, как бывает в лихорадке.
Георгий всё время наблюдал за этой парой несчастных, то ли случайно, то ли нарочно избегая глядеть на своего слугу. А Тихон стоял смирно и переводил взгляд с виселицы на хутор и обратно. Он надеялся на что-то, не верил в свою судьбу и смотрел так, как если б ждал чего-то. А когда виселица была готова, у него выскользнуло нечаянно: