Но нынче владелица не уделила всему этому внимания и припала к корням-полочкам. Замерев на мгновение и закрыв глаза — хотя вокруг и так не было ни огонька — она стала метаться вдоль стены и ощупывать вместилища своих зелий и порошков. Из-под закрытых век, просвечивая сквозь кожу, показалось зелёное свечение. В тот же миг волосы ведьмы распустились и стали помогать: разбившись на подвижные пряди, касались то одной кубышки, то другой; даже гашник с передником и подолом платья зашевелились, завились и потянулись к стене, стараясь пособить хозяйке.
Если бы простодушный Тихон взглянул сейчас на свою зазнобушку, то, пожалуй, не избежал бы медвежьей болезни.
Поиск много времени не занял, и нужные кубышки и туески повисли вокруг, нанизанные на ветви волос. Прасковья стала открывать крышечки и шумно, широко раздувая ноздри, вдыхать запахи. Воздух в подполе не был затхлым, а, наоборот, источал свежесть сырой земли, какая бывает на только вспаханном поле после дождя, и потому каждый сторонний дух чувствовался особенно остро. Какие-то порошки она ссыпала в горшочек щедро, какие-то отмеряла щепотками, сопровождая каждое движение неразборчивым бормотанием. В конце действа залила смесь водой, и снадобье было сотворено.
Легко, будто девчонка, взбежала колдунья по лестнице, да так быстро, что косы её едва успели заплестись и уложиться обратно под кичку.
— Вот — питьё нутро наладит и похмелку враз отвадит, будет барин попивать да оставит поспешать.
— Эк ты складно сейчас проворковала, голубушка. Поднесу ему, поднесу, вижу, что с душой ты о нём печёшься.
— Любопытно мне стало на твоего барина поглядеть. Ты поспешай, дружочек, а как господин поправится, тотчас и возвращайся ко мне.
И Тихон поспешил, да так, что совершенно позабыл, зачем приходил. Добежав до трактира, он застал Воронцова уже умывшимся, одевшимся и почти ожившим.
— Забрал вещи? Выезжаем.
— Э-эм... Вот, Георгий Петрович, выпейте снадобье, Прасковьюшка моя сотворила, от хвори враз избавит.
— Уже твоя Прасковьюшка? Ловок, хват, ну да мне уже легче.
— Ан всё ж испейте, она старалась.
— Так что же, она знахарка?
— Нет... гм... не знаю.
— Я ж просил тебя разузнать.
— Я-а-а... спросил у неё.
— И что же?
— Не... не п-помню.
Видок у слуги был, как у побитой собаки.
— Занятно. Дай-ка питьё.
Воронцов взял горшочек, откупорил и поднёс к носу.
— Запах приятный, но уж больно много туда намешано, — сказал он, чуть потрясывая кубышку и с сомнением разглядывая содержимое.
Послышался звук шагов, и Воронцов отвлёкся, а в следующее мгновение в трактир вошла племянница князя.