— Здравствуйте, Георгий Петрович.
— Доброго здоровья, Катерина Сергеевна, — поклонился кавалер.
Найдёнова подошла к столу и села, за ней прошла сопровождавшая её гувернантка и встала у стены.
— Простите мне мою смелость, Георгий Петрович. К сожалению, на балу я не смогла получить толику вашего внимания и потому решилась на визит.
— Я к вашим услугам, мадемуазель. — Воронцов опустился на лавку рядом, расположившись напротив собеседницы полубоком.
Гостья, казалось, смутилась и опустила взгляд на перчатки, которые теребила в руках.
— Я... я бы хотела узнать о придворной жизни. Вы, офицер лейб-гвардии её величества, должно быть, часто видите государыню.
— Да, случается, — офицер улыбнулся, — но я не светский лев, мадемуазель, а караулы и обходы дворца хоть и позволяют видеть императрицу, но лишь мельком. Правда, она каждый раз здоровается и с офицерами, и с солдатами, иногда спрашивает о здоровье, но и только.
— О, это чрезвычайно интересно! Но здесь душно.
Воронцов смутился, решив, что речь о запахе, оставшемся от его вчерашних похождений.
— Георгий Петрович, не согласились бы вы составить мне компанию на прогулке?
— Да-да, конечно! — Он был рад избежать конфуза.
В конце концов, небольшая прогулка не задержит надолго.
Спускаясь с крыльца, Найдёнова будто бы запнулась, ухватилась за подставленную руку и больше её не выпускала.
— Благодарю вас. Прогуляемся вдоль реки. — Барышня указала на здание дворянского собрания и добавила: — Удобная тропинка начинается сразу за «большим домом».
Тихон и гувернантка вышли следом и тенью двинулись в двух-трёх шагах позади.
— Большой дом? Откуда такое название?
— Мужики прозвали, а все подхватили. Как вам наш городок?
— Очень хороший, уютный, — ответил Воронцов, обходя лужу.
— Ха-ха, — невесело проронила спутница. — Не лукавьте, Георгий Петрович, за ним нет присмотра, он предоставлен сам себе.
— Хмм, — затруднился с ответом кавалер.
— Здесь всем управляет мой дядя, вы знали?
— Нет.
— Колосков ничего не делает без его позволения, да и вообще ничего не делает.
— Гм, какие смелые суждения у юной мадемуазель.
— У дурочки, вы хотели сказать?
— Нет, ни в коем случае. Но...
— Женщинам не положено высказываться о неустройствах государственных, это дело мужчин, — с грустью продолжила барышня.
Она смотрела перед собой, и разговор шёл будто бы отвлечённо. Беседующие и их провожатые уже вышли на широкую тропу, бегущую по высокому, покрытому травою речному берегу.
— Вы преувеличиваете.
— Нисколько, cette inégalité**, ведь у нас нет даже права выбрать себе спутника — мужа выбирает отец или брат, или... дядя.