— Антип, продолжай.
— Рассказали они, что с нечистой силой, которая дорогу всем прихожим застит, договорились и прошли невозбранно. Вёз их Евсейка из Лопуховки.
— Глебка, беги до Евсейки и веди сюда, — распорядился Степан, и паренёк, что обсуждал с отцом цены на рабов в Турэтчине, метнулся к двери. — Що скажешь, капрал?
— Скажу, что так и было. Добавлю только, что не первый раз уж с нечистой силой мы сталкиваемся.
— А може, вы её сюда и прыставылы?
— А на что нам тогда Евсея отпускать? Оставили бы его там, в полях.
— Кто ж вас разберёт...
Помолчали. Вскоре с улицы послышались причитания и крики.
— Да чтоб тебя раскорячило, чтоб тебе бабы не давали!
Дверь распахнулась, и в комнату влетел Евсей, не переставая браниться.
— Ах ты, несмысел мелкий! Шалопут бестолковый! Чтоб тебя! Чтоб тебя... черти взяли! — На этой фразе сквернослов схлопотал по шее от Богдана и растянулся на полу. — Что вы делаете, изверги?
— Думай, що размовляешь, и так нечисть кругом.
— Обезножел я после страха того! На что вы меня приволокли?! — запричитал пройдоха, подпустив в голос бабьих ноток. — Вчерась только чудом цел остался, а сегодня вы меня бьёте!
— На то и приволокли, чтобы ты рассказал, что вчера случилось, — пояснил Антип.
— Дозвольте мне Дёмкой заняться, — подал голос Фёдор. — Повязка уж намокла.
И в самом деле, наскоро перевязанная рана явно кровоточила, а Демид уж лицом побелел.
— Делай, — разрешил Степан.
Евсей, не вставая с пола, оглянулся и только сейчас уразумел обстановку.
— Эвон что... Зачем же это? — спросил он, поднимаясь.
— Говори, про що запыталы.
— Что сказать-то? Ехал я сюда к свояченице по хозяйству помочь, а по дороге вот их встретил. Уговорились подвезти. Денег мне вот он дал, — показал рассказчик на Николая, — а вот он хотел морду набить, узнавши, что мне с ними по пути.
— А ты що же, с попутчиков гроши стребовал? — спросил Степан.
— А и что? У меня кобыла не казённая всех задарма катать!
— Эээ... шаромыжник.
— А ты не лайся, вообще ничего не буду рассказывать.
Богдан со стуком вбросил шашку в ножны, и то же самое сделали остальные, так как, судя по всему, дело шло к миру.
— Говори давай, жид.
— Что?! Я — жид?! Да нате, берите, изверги-кровопийцы! — Евсей рванул косоворотку, оторвав петельку, достал тощий свёрток и бросил его на стол.
Всё в его облике кричало о несправедливости: и сдвинутые брови, и надутые щёки, и по-детски выпяченная нижняя губа.
— Нет-нет, он честно деньги заработал, — заверил Николай, подвигая свёрток обратно.
— Вот! Так-то! — сразу прекратил истерику доморощенный скоморох, а барыш исчез за пазухой.