Он сел за стол и замолчал.
— Ну? — подогнал Степан.
— Что — ну? Может, кваску попьём? — предложил прохиндей как ни в чём ни бывало.
— Продолжай про нечисть, олух!
— А! Да, то страх великий. Ехали мы, ехали, да всё Берёзовка не показывалась. Уж дважды должны были добраться, ан нет — одни поля кругом. И вот тут Николай остановить попросил и горбушку к полю поднёс. Да... Поклонился, что-то сказал и... и прямо из воздуха появилась баба!
Евсей так живо вспомнил произошедшее, что даже смог руками обрисовать контур привидения, изрядно увеличив грудь и бёдра. Он какое-то время так глядел в сторону предполагаемого силуэта, что все невольно посмотрели туда же.
— Брехня, — подал голос Демид, — титьки у неё поменьше были.
Он был так же бледен, но смотрел веселее. Фёдор только закончил штопать рану и накладывал повязку.
— А добрый у тебе портной, капрал, — сказал Степан, показав тем самым, что ничто не укрылось от его внимания. — Що было после титек, Евсей?
— После? А вот он на неё пистолет направил, а она серп из воздуха взяла. Я не стал дожидаться продолжения и утёк. Но баба эта за мной погналась! Уж бежал я, бежал, уж так бежал, что лапти истёр. А она всё за мной! А вокруг поля и трава такая, что и на сажень не видно! Уж, казалось, я до Лопуховки добежал бы. Что тут делать? Пришлось остановиться и встретиться с ней лицом к лицу! Да! Потому как я так петлять не привык, не заяц! Я, если возьмусь, так не спущу! Как она на меня прыгнула, как наскочила! Как волчица! Серпом уязвить пытается, второй рукой обвилась вокруг шеи! — Евсей сопровождал свой рассказ энергичными жестами и гримасами, а на словах про руку вокруг шеи губы его вытянулись в трубочку. — А что? — Тут он чуть задумался и, видно, придя к решению, продолжил: — Она давит, а я гляжу, что лицом она бела и благообразна... титьки, опять же, тугие. Ну, я серп отобрал, а сам...
— Ха, а сам ты, похоже, завалил полудницу на спину да задрал подол. Да, ухарь? — снова подал голос Демид.
Все снова глянули на него и на сидящего подле друга.
— Нашли мы его уж на подъезде к деревне, посреди дороги, беспамятного и с мокрыми портками, — добавил Фёдор.
Со всех сторон грянул хохот. Антип трясся, держась за живот, Богдан согнулся пополам и никак не мог распрямиться обратно, Степан закашлялся и вытирал уж слёзы из глаз. Даже Николай посмеялся. Общее веселье сильно разрядило обстановку.
Авдотья принесла два кувшина кваса. Казаки пустили их по кругу, досталось и Николаю с Фёдором.
— Гогочите, гогочите, а я свою правду сказал, — заявил Евсей, не обидевшись, и отпил в свою очередь.