Егоза сверкнула очами, поворотила коня и погнала обратно. Все обратили на неё внимание, а Олег так просто остолбенел и ещё долго глядел вслед.
— Огонь дивчина, — сказал Перещибка. — Ох и достанется тому, хто визьме её жёнкой.
«Разве можно взять такую в жёны? — подумалось Олегу. — Но, если можно, я бы взял».
— Степан, мы с тобой не кончили разговор, — обратился к казацкому голове Николай. — Пойдём в дом, договорим.
Внутри никого, кроме Демида, не было.
— Ну, теперь ты рассказывай, что у вас здесь происходит, почему такой приём гостям оказываете.
— А навищо я тоби буду рассказывать? Я голова, мени знаты треба, а ты хто? Тоби для чого?
— А я борец с нечистой силой, прислан от императрицы. Ты сам сказал.
— А-а-а, так-таки я правильно угадал?
— Про то господина капитана спросишь.
Оба рассмеялись.
— Хм, справы у нас поганы. Перво-наперво покрутчикы. За пять лет всих мужикив з села в солдаты забралы. Колы таке було? Нас не чипалы, мы не казённые, а в сели одни бабы, диды да парубкы безусые остались. А нынешней весной заявляются воны знову, да нэ вдвоем-втроем, а видразу тры дюжины. Кажуть, яки тут солдаткы, те нэхай собираются и идут с нымы до своих мужей и братьев, та нэхай нэ беруть богато вещей с собою.
Баби довго кудахталы и идти не хотилы. Как хозяйство оставить, на кого? Але ци злодии довго нэ церемонылыся, а взялыся за плети. Зибрали баб, молодок и повелы вон из Берёзовки. А мальци за нымы по полям прыснулы, хотилы на своих мамок да сестрычек ще подывытыся. И подывылыся.
Видвелы ци сволочи баб версты за тры и разложилы прямо в полях, захотилося им биса потешить — за сиськи подержаться.
Мальци до нас витром долетилы, а мы вже и нэ стерпелы. Николи ни було такого посрамления! Шашки в руки, на конь и вперед. Порубалы их прямо на бабах, никто и пикнуть нэ успел, хоча и було их противу нас вдвое.
Добре выйшло — прошли полямы, швыдко, але тыхо — збоку коней сховалыся, як в молодости. Эх! В шашки их взялы, без пальбы. Погано тилькы, що нэ довелося живым никого оставить... Ось вид того мы вас и скрутылы спочатку. Теперь, звычайно, прощенья просымо.
— Да как же такое беззаконие могло случиться? А что же начальство?
— А ничого. Уж Антип йиздыв в Боброцск, та все без толку — дале секретаря нэ пройшов. Хоча и про тих порубаных нихто нэ пытав. Так що толком ничого нэ зрозумило.
— Так, а про нечистую силу что скажешь?
— А про неё сказать нечего. Нэ може нихто чужой ни в Березовку, ни до мэнэ, на хутор, прийты. Вы ось тилькы и змоглы. Тени ще по ночам нышпорять в небесах, да волки дурнымы голосами выють, але к скотине нэ лезуть.