До «большого дома» дворяне добрались молча, впрочем, и ехать-то было недолго. Уже знакомая Воронцову компания из гусыни с потомством и собаки всё так же обреталась около лужи, немногие прохожие кивали исправнику и капитану и неспешно шествовали дальше.
Уже у входа их догнал отправленный за саблей Колька.
— А, молодец, спасибо. Осипу сказал тебя высечь?
— Нет ещё.
— Смотри же, не забудь, а то знаю я вас, шельмецов. А вот, кстати... Георгий, если нет у тебя к слуге твоему дел, то не отошлёшь ли его для проверки?
— Не знаю, право, стоит ли.
— О, ты сильно меня обяжешь. Ведь я не смогу присутствовать. Я, правду сказать, и не люблю этого вида и смотрю обыкновенно из дому — через окно. Да и то ничего не видно, а только из конюшни доносятся удары и благочестивые крики. Бывает, правда, что Осип сильно радеет об исполнении наказа, так тогда даже крыша от ударов трясётся.
— Что же, и до смерти забивает?
— Нет, упаси бог! — перекрестился местный новатор.
— Что ж, если надо, то... Тихон, сходи с Николаем да проследи за делом.
— Хорошо, а что после?
— После можешь быть свободен.
— Да, милейший, — задержал исправник Тихона, — вот, прими гривенник да передай его моему конюшему как тот кончит дело.
— Добро, барин.
— Вот молодец, и скажи там, на кухне, чтоб тебя угостили.
— Благодарствую.
Мужики ушли, а дворяне поднялись в присутствие. Внутри за своим столом сидел секретарь. Как только дверь начала открываться, он почуял явление вышестоящих и подпрыгнул как напружиненный.
— Доброе утро, Александр Фёдорович! — бодро воскликнул он, полагая, что, когда начальство приходит, тогда и утро.
— Доброе, братец, доброе. Георгий, вот, рекомендую тебе Причкаляева Фоку Харитоновича, очень сообразителен, проворен и трудолюбив.
Секретарь опустил очи долу и даже покраснел.
— Мы уже знакомы.
— Что у нас сегодня? Что уличные смотрители, пришли ли для наставления?
— Уже отправились по своим концам.
— Та-ак, молодцы. — Исправник отпер кабинет своим ключом, прошел и сел в кресло за большим столом так, будто жёсткий кафтан надел — уж очень оно было для него узко. — Что на подпись?
— Вот-с, извольте видеть, сегодня совсем тонкая стопка.
В самом деле, в представленной папке оказалось всего листов семь-восемь.
— Отлично, отлично.
Главный чиновник особенно не утруждал себя вдумчивым прочтением, лишь бегло проглядывал и ставил размашистую подпись.
— Та-ак, с делами покончено, не желаешь ли рюмочку лимонной настойки? — спросил Колосков гостя, вставая. — Чудная штучка, чудная.
Оная штучка хранилась недалеко — в остеклённом шкафу с папками жалоб и судебных тяжб. И если кипы бумаги лежали в навал, съезжая друг на друга, то пузатый хрустальный графин с рюмочками покоились на отдельной полке, в почтительном отдалении от суетных бланков, заявлений и просьб. На закуску имелись три марципановые конфеты.