Кто-то перекрестился, кто-то выпил так
— Второй глоток отдадим нашим гостям! — Перещибка снова поднял свою чарку.
Все сделали ещё по глотку, а иные поспешили подлить себе, потому как отпивали щедро и уже углядели донышко.
— А третий глоток за вас, пани та панове! За ваше здоровье! За наше хозяйство!
Третий тост вызвал наибольшее одобрение, и все осушили кубки.
Олег пил по чуть-чуть, но всё равно после третьего глотка захмелел и стал взглядом искать прекрасную дочь Перещибки. Других, встречных взглядов, которыми одаривали его многие молодые девушки, он совсем не замечал. В ответ взял слово Николай, но Олег его совсем не услышал. Вокруг завязались разговоры, весёлые перебранки и шутки, но и соседи по столу не могли отвлечь парня от поиска. Он уже хотел встать и оглядеть всех ещё раз, когда услышал-таки интересный разговор двух девиц:
— Олеська-то носа не кажет из конюшни.
— А нечего отцу перечить, не помешало бы ей ещё и плетей отсыпать
— Жалко, сейчас танцы будут, а она из нас первая.
— Чего жалеешь, дура, хоть на тебя, да на меня парни посмотрят, а то и гости...
И в самом деле, после этих слов первые из хозяев поднялись от столов и стали расходиться в круг.
Тут же нашлись музыканты, и вот, под лёгкий напев свирелей, начал «казачка» выходом вприсядку чубатый парень. К нему тут же вышла девица в ярких красных сапожках и ну отбивать каблучками задорные трели. Кружит кавалер вокруг неё широким ходом, выкидывает коленца, бьёт себя ладонями в грудь, а красавица знай на месте притоптывает, одна рука в бочок упёрлась, вторая лозой в небо стремится, а очи опущены долу. И не видит, и не восторгается удали лихого молодчика. Прошел парень вокруг строптивицы два круга, лишь на третий удостоился взгляда. Тогда уж взялись они за руки и пошли кружиться.
И все, кто был рядом, стали парами, и закружились, и запели.
Олег тоже поднялся из-за стола, но в танец не пошёл, а бочком-бочком двинулся к конюшне. Заглянул внутрь и расслышал сквозь звуки праздника девичий говор.
— Что я ему, кукла, в сарафан наряжаться и с караваем стоять?! И не учил ли он сам меня держать в руках шашку? — доносился возмущенный голос из дальнего угла.
Олег пошёл на голос мимо стойл, огороженных лишь круглыми тонкими жердями. Лошади, увидев чужака, возмущённо фыркали или тянулись к нему из любопытства, но говорившая ничего этого не замечала.
— И моё место рядом с ним или с хлопцами назади баб.
Стойла были узкими, лошадям не повернуться, а это последнее, у стены, пошире. Там-то и жаловалась на отца красивому, коричневой масти, жеребцу своевольная девица.