Резано же… Ему в целом было пофиг, и это отдельная проблема.
— Ты ведь уже догадался, какое будет задание, — сказал я ему.
— Гнуть стебли двумя руками?
— Да. Сначала двумя. Потом тоже двумя, но призрачными. Двумя призрачными и обычной.
— А потом и третью добавить?
— Ты проницателен, — усмехнулся я, внимательно за ним наблюдая.
Он молча кивнул и пошёл делать, что сказали.
Есть люди, которых когда-то надломили, и они дальше живут с угрюмой рожей, демонстрируя внутреннюю боль. Есть те, кого надломили, но они натянули маску дружелюбия, беззаботности или чего-то такого. Когда познакомились, Резано был как раз из этой породы. Со сломом внутри, который не видно под личиной странного парня, не умеющего общаться, простодушного и улыбчивого. Сейчас же Резано переместился в третью категорию. В тех, у кого внутренних надломов несколько.
Я пытался поставить себя на его место и понять, что бы сам почувствовал. Восстание его семьи, их падение, собственноручное убийство брата. Сложно было сказать, насколько его это задело, учитывая, что он и так не в ладах был с семьей. Я бы сказал, что это послужило основой для трещины, куда с размаху угодила другая трагедия.
Резано был убежден, что не смог защитить свою женщину, и его перемкнуло. Он иначе стал относиться к тренировкам. С ожесточенностью. Не спорил, не отрицал, молча делал, пока не кончались силы.
Смотря на него, я думал, что самые страшные судьи — мы сами. Никто из нашей группы его не осуждал. Я принимал ситуацию как есть. Резано сделал то, что мог, не отступился и в итоге спас Халу. А то, что её украли родичи, как-то это не тянуло на повод для самобичевания, но… То ли в нём максимализм проснулся, то ли всё было куда глубже. Я ведь не просто так про семью упомянул. Если он винил себя в смерти брата, то и наказывать себя так мог. Кае на это всё было плевать. От Халы я тоже даже косого взгляда не заметил. Кажется, она благополучно выкинула из головы мысли о прошлом и сосредоточилась на настоящем.
А мой друг… Он грузился и с этим надо было что-то делать. Пока я лишь наблюдал, чтобы это куда-то не туда не зашло.
***
Джон раскуривал самую настоящую трубку с самым настоящим табаком, когда я подошёл к нему. Дело было днём, в селение почти никого не осталось.
— Шаг у тебя нехороший, — сказал он. — Ты присаживайся. Не стоит надо мной нависать.
Похлопав по скамье, на которой сидел, Джон подвинулся.
— Зато старостой быть хорошо. Раз есть возможность достать табак.
— Он стоит всего ничего. Про тебя спрашивали. Но да, ты в курсе, наверное.
— Один злой дороманец из стражи?