Вот уже голова Калугина и плечи его рядом с мокрой одеждой гребца, а нога не способна делать никаких движений, - она только дрожит и скрючивается, и Калугин хрипит:
- Берись за ногу! Судорога!
Какой-то еще неясный момент, и вот он полулежит в тузике, и Саенко говорит радостно:
- Ну вот и спаслись, - слава богу!
Калугин, который старался как-нибудь выпрямить свою ногу в узком, тесном тузике, только что хотел сказать ему: "Спасибо тебе, а то бы я не спасся!" - как раздался новый, второй, потрясающий взрыв на "Марии".
Он поднял голову, и ему показалось, что прямо над ним, так близко, рванулся в небо ярко-оранжевый, переплетенный синим, столб пламени: другие большие цистерны нефти дали этому пламени пищу... Картина стала совсем непереносимо страшной, а тузик закачался, забился на новых волнах, которые шли от предсмертно вздрогнувшей всем своим стальным корпусом "Марии"...
- Ну, значит, конец! - сказал Калугин.
- Нет, стоит еще! - крикнул им обоим, ему и Саенко, матрос-гребец, выправляя над водой весла.
- Спа-си-те!.. Братцы! - донеслось далеко с воды.
- Спа-си-те! - донеслось еле слышно, как стон.
Тузик валяло... Калугин уперся плечом в его борт и ухватился за перекладинки на дне, которые были уже покрыты водою, чтобы не вылететь из него, так он кренился то на тот, то на другой борт на беспорядочной зыби: волны, шедшие от "Марии", встречались с волнами от непрекращавшегося норд-веста.
"Только бы добраться до баржи!" - думал Калугин, борясь со своей судорогой, которая так мучительно стягивала иногда ногу, что он захватывал зубами мокрый рукав рубашки, чтобы не кричать от боли.
Уже не было возможности смотреть даже и на погибающую "Марию", да там и нельзя было разглядеть ничего, кроме бушующего огня вверху над огненным морем... Лучше было даже закрыть глаза: ужаса, который творился теперь там, он не мог уже представить, - от этого отказывалось воображение.
- Вон она, баржа! - услышал он голос Саенко, глядевшего в сторону "Екатерины" и других судов.
- Что? Баржа?.. Есть баржа?..
В ноге осталась от судороги тупая общая боль, но мышцы уже не сокращались так непослушно воле... И тузик пошел ровнее... "А что же те, кто кричал: "Спасите!" - подумалось Калугину, и он ответил себе, что, может быть, они все-таки не утонули, может быть, подобрал такой же тузик... Ведь преступлением было бы со стороны командиров не только "Екатерины", но и прочих судов не послать катера, а только шлюпки с гребцами, на спасение экипажа "Марии"!.. За такое преступление судить их суровым, строжайшим судом, как изменников родине!..