И они, отдохнув, отправились на Братское кладбище.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Твердым и четким писарским почерком в бумажке, полученной Калугиным от рассыльного матроса, было написано: "Явиться для дачи показаний по делу о гибели линейного корабля Черноморского флота "Императрица Мария".
"Для дачи показаний", - повторял он про себя, глядя в зеркало на свое новое лицо, к которому не успел еще привыкнуть, - лицо совершенно без волос, даже без бровей, и с красной, на щеках пузырящейся кожей.
"Может быть, не идти совсем? Ведь я теперь на положении больного... и жена после такой операции... не пойду, ну их всех к черту!" - раздумывал он. Но тут же явилась мысль: "А может быть, следователь уже знает что-нибудь о причине взрывов? Узнать бы и мне от него..."
И как ни странно было самому ему идти одному в таком виде к следователю, он все-таки пошел, тем более что идти оказалось не так далеко.
Следователь, по фамилии Остроухов, по должности обер-аудитор, оказался человеком лет под сорок; красноносый, в пенсне, с ушами не острыми, как ожидал Калугин, а напротив, несколько даже лопоухий. По погонам военного чиновника Калугин определил, что он - коллежский асессор. Писец у него был в матросской форме, - унтер-офицер с тремя басонами, лицом и головою круглый и видом невозмутимый.
Камера следователя имела какой-то преувеличенно-казенный вид: два стола, два жестких стула около них, кипы бумаг на столах, и на стене черная коробка телефона с черной висячей трубкой.
Калугин вошел к следователю в шинели, но это как бы не было замечено следователем: он обратил внимание только на забинтованное лицо, и первое, что сказал, было слово:
- Пострадали?
- Как видите, - ответил Калугин и добавил: - Но могло бы быть и гораздо хуже: мог сгореть на корабле и мог утонуть, когда плыл.
Калугин ожидал, что следователь спросит, как именно он спасся от этих двух возможных видов смерти, но он сказал на это, загадочно глядя сквозь пенсне какими-то отсутствующими белесыми глазами:
- Угу... так... Вот вы на себе убедились, значит, к чему это привело!
- Я не понял: что привело? - спросил Калугин.
- Да вот этот самый взрыв корабля... о котором сейчас и будет у нас речь.
Тут Остроухов счел зачем-то нужным заглянуть в одну из бумажек, перед ним лежащих, потом в другую; снял пенсне, протер его замшей, которую вытащил из ящика стола, надел его снова и только после всех этих совершенно ненужных, как казалось Калугину, действий спросил коротко, казенными словами:
- Что вы можете показать о причинах взрыва?
- Совершенно ничего, - немедленно ответил Калугин. - Причины взрыва мне неизвестны.