У Тани особых возможностей подработать не было, а работа и деньги ей были нужны. Поэтому она утром шла мыть полы в парковом туалете, потом приходила в отдел, потом бежала на площадку — массовик-затейник. Поздно вечером мчалась домой. Надо проверить уроки, помыть, постирать, а жила ведь за городом. Ложилась в два часа, вставала в шесть. Ехала на работу и всегда улыбалась.
В ней было столько жизни! Каждая жилка играла и пела, глаза стреляли по сторонам, прямо огонь высекали. Мужчины крутились возле нее, а счастья не было. Она попыталась было снова выйти замуж, но как только поняла, что и этот пьет, тут же выгнала его из дома. Она была уверена — девочки не должны видеть то, что она видела в детстве. Помочь ей было некому. Наоборот, помогала она. Братья вернулись из тюрьмы. Младший по переписке познакомился с девушкой из-под Ленинграда. Таня съездила к ней. Девушка ей понравилась. Там она брата и женила. Правда, он потом спился и пропал, но сын его остался, и Таня живо интересовалась судьбой племянника.
Старшего брата Татьяна познакомила со своей подругой, я видела ее: девица красивая, неглупая, но себе на уме. Брата Тани она прибрала к рукам так, что тот без надобности у сестры не появлялся. Когда настали тяжелые времена начала 90-х, не они Тане, а Таня помогала им — находила работу, подкидывала денег.
Надежда и Любовь росли. Таня водила их на спектакли, старалась привить ту эстетическую утонченность, которая в ней самой была заложена от природы. Но, странное дело, — мы с дочерью часто бывали вместе с ними в театре или на вернисаже, — в ее девочках я не замечала никаких переживаний или понимания того, что они видят. Таня все время пыталась им объяснить, достучаться, показать, как много вокруг интересного, как прекрасен мир. После окончания школы Таня отдала их в медучилище. Прошла с ними все муки обучения и вывихи ранних влюбленностей. Девочки получили дипломы, стали работать.
Союз распался, распался и наш отдел. Все разбрелись кто куда. Таня вдруг стала директором кинотеатра и мечтала, что сделает его настоящим культурным центром. Не тут-то было! Наступили времена, когда, кроме торговли, все в нашей жизни пошло на спад. Продавать и воровать — лозунг времени. Мафия прихватила ее кинотеатр под мебельный салон. Тане велели убираться.
Девочки вышли замуж, а Таня осталась без работы. Жили молодые пары в условиях не совсем комфортабельных. Одна со свекровью, которая кровь пила, другая в одной квартире с сестрой мужа.
О Таниной жизни мы узнавали теперь с ее слов по телефону. Я была с ней наиболее близка, старалась звонить чаще, чем другие, но меня удивляло, что она не работает, что язык у нее заплетается. На мои недоуменные вопросы бывшие сотрудницы отвечали: «Да пьет она, наверное». До сих пор со стыдом вспоминаю, что начала думать так же. Мол, наследственность взяла свое.