Но бытовая сторона была тяжелой. Жила семья сначала в огромном двухэтажном бараке, зимой с веревками, на которых в коридоре сушилось белье, с огромной бочкой соленых огурцов, время от времени оттуда, из бочки, вытаскивали родившуюся в Рязани сестру Галочку. Уж очень она эти огурцы любила. А потом получили две смежные комнаты в трехкомнатной квартире на пятом этаже сталинской пятиэтажки в самом центре Рязани, на Циолковского. Это было здорово! Ведь не барак уже, а собственные комнаты. Там и жили, и когда обе дочери вышли замуж, родились внуки. И, хотя младшая, Галочка, уехала, жила в Арзамасе-16, была ведущим программистом (недаром во время перестройки ее приглашали в Хьюстон), но старшая дочь с детьми и мужем жила с родителями. Вот такие условия для выдающегося ученого. Правда надо сказать, что при Брежневе, каждый год спускали разнарядку на квартиру для ветерана войны Марка Погорельского, но каждый год начальство аккуратно забирало квартиру себе, теще, любовнице и т. д. Так длилось до тех пор, пока Алла, не выдержав, отправила телеграмму Брежневу. Только тогда уже пожилым людям дали отдельную смежную двушку в хрущёбе. Это вам не Америка, где специалист такого класса на вес золота.
Научная работа у Марика шла весьма успешно. Диссертацию он другую написал и защитил. Вообще в интернете найдете только две работы. Первая — на основе диссертации, вторая — сообщение в журнале «Наука» на английском языке. Заметили. Присвоили звание Почетного члена Американской Академии наук. Приглашали на симпозиумы. Мы смеялись. «Еще бы присылали деньги на дорогу и бесплатно принимали. Может тогда бы и поехал Марк Погорельский». Но вряд ли бы пустили — такие были времена. Разработанные им электронные устройства, установленные на самолётах и спутниках, делали их неуязвимыми. А современные компьютерные приборы в один миг можно вывести из строя.
Наши отношения с Марком — девочки, у которой рано умер отец, и которой нужен был умный собеседник; девушки, которая слушала с восторгом философские рассуждения своего умного дяди-физика, — складывались особо.
В Рязани я попадала в царство Аллы. Вкуснейшей кухни, всяких рецептов, журналов по шитью и вязанию. Лично я ничего не умела. Но слушала с восторгом. Алла была поэтом быта и творила его, красивый быт, из ничего, из воздуха. А вот с Марком мы в основном общались в Москве. Он подшучивал надо мной, когда мы собирались всей семьей, но наедине мы вели самые серьезные философские беседы, замешанные на достижениях современной физики и астрономии.