Когда стало понятно, что промокнуть потеющего Барсука как следует не удасться, Ходжа потащил нас в магазин рядом с набережной.
— За мороженым, — грозно сказал он. — Только пускай толстяк платит сам.
Магазинный работник безразлично швырнул нам мороженое в одинаковых зеленых обертках.
— Ходжа, что такое любовный треугольник? — осторожно спросил Барсук, вынимая из кармана кошелёк.
Слопав по мороженому у Давидовой вахты, мы пытались втолковать Барсуку, что такое любовный треугольник. Он не понимал. В конце концов, нам надоело. И тут Барсук неожиданно захохотал.
— Если уже двое пап есть, зачем тогда мама? — спросил он, сгибаясь пополам от смеха
Ходжа попытался объяснить и про мам, но его опять заклинило на любимой теме — на женщинах.
— Вот, ребятки, глядите: потенциально подруга бариста. — тыкал он мороженым в женщин, сидевших за столиком — Жаль, что не местная. Из Японии. А эта может из Герцогии. Или Боснеговины. Ай-ай..
Предполагаемая подруга баристы шестидесяти с хвостиком лет ласково улыбнулась и отложила вязание. Но Ходжа уже тыкал пальцем в следующую:
— А эта? Видели? Глядите, какая она декоративная.
Видели. Наверняка, уже в третий раз я увидела эту тётеньку, похожую на декоративную куклу. Раньше я значения этому не придавала. Теперь она показалась мне страшной.
— Линяем отсюда, — не выдержала я.
— А если двое мам будут, а не папа? — Барсук, всё еще думал о нашем любовном треугольнике..
— Неважно. — завопила я так, что все обратили на нас внимание. — Оно меня преследует, — я старалась говорить о преследовании так, чтобы было слышно на вахте Давида.
Тётка открыла объятия.
— Анна, — плотоядно сказала она.
— Мотаем отсюда!
Я потащила обоих участноков любовного треугольника наискосок через дорогу на красный свет. От неожиданности Барсук уронил градусник на асфальт. Не знаю, где он взял вообще этот прибор, но в Гамбурге такой градусник считался опасным. Он был огромный как цирковой, а ртуть была настоящей и разлилась она на том месте, где мы только что стояли. Собралась в два выразительных шарика. Глаза змеи!
Мы ломанули на красный свет через улицу. Две машины недовольно перехмыкнулись сигналами. Перебегать через дорогу на красный свет у нас нельзя, будь ты хоть триста раз репербановский Бармалей. Лишь Траурному Эммериху было дано особое разрешение. Потому что Эммериха так просто на пяти километрах в час не собьёшь. И когда тётка, совсем непохожая на Трарного Эммериха попыталась повторить наш манёвр, водитель высунулся из окна и поставил её на место, прокричав что-то грубое. А хозяин парикмахерской, показывая вниз, туда, где капельки ртути собрались в шарики, требовал немедленно всё убрать.