Если в мире бы был какой-нибудь международный гостевой день, то он, несомненно, праздновался бы сегодня — ведь после похода к Ренате я, ни секунды не медля, отправилась в гости к Олли Клингеру. Клингеры проживали в местечке среди берёз. Там реально росла полудохлая березовая роща, по её имени райончик и назывался.
Конечно, выбирать что попало березовой рощей на Репербане в те времена особенно не приходилось, потому что других рощ у нас быть не могло. «Берёзовым» местом на Репербане считалось граффити при сходе к мосту. Там сидел русский актёр Штирлиц на опушке леса, в окружении берёз, разноцветных флагов и розовых треугольников. Прочие репербанские берёзы давно раскисли и потрескались. Но это нормально. В конце концов, здесь у нас настоящий город, а не чуточку города, который посреди леса стоит.
Чтобы выйти к Олиной березовой роще, надо было миновать казино «Каминер». Дальше, за баскетбольной площадкой, но не доходя до многоэтажек, можно было увидеть угловой дом с тремя этажами. Он был единственным на этой улице из кирпича, среди обычных гамбургских белых строений. Я посмотрела наверх, в надежде, что поговорю с Олли через балкон. Клингеровский балкон на втором этаже пустовал. Зато на третьем вешали бельё. А на первом была выставка дегенеративного искусства.
— Осторожно, воздух, — завопила с балкона толстая бабушка. — Убьёт, берегись, головы! — кричала она.
Заинтересовавшись тем, как можно быть убитым воздухом и я подняла глаза кверху. Это было ошибкой. Меня облили с ног до головы. Вода подванивала, в ней полоскали грязную тряпку. — Прости, — раздался крик сверху, — я таз держу на руках уже десять минут…
Я простила. Мне было не до того. Я заранее всех простила.
Заранее зная, что не одна Рената у нас тут со странностями, я решила не удивляться ничему из того, что увижу дома у Олли. Я и не удивлялась. Просто стояла и думала, зачем он волочёт за собой чемодан. Зачем оттуда торчат чёрные брюки, в которых сроду никто не ходил здесь на Репербане? Шорты, которые Олли только что примерял, а теперь держал в руках, тоже были похоронного цвета. И шарф, чтобы горло было в тепле, предохраняя от всевозможных болезней, тоже был чёрным как воронье крыло.
— Хочешь кислую конфету? — спросил Олли, изображая радушного хозяина.
— Нет. Дай-ка мне лучше ключ от подвала.
Олли удивился.
— Зачем?
— Дай, — я старалась говорить небрежно. — Мне приспичило.
— Начинается! — Олли посветлел лицом, — Криминальное прошлое!
— Что вы заладили — криминальное прошлое? — рассердилась я, припомнив слова мамы Ренаты. — Было бы криминальное прошлое, я бы уже во всех газетах была.