— Действительно самоубийственный пугач, — задумчиво сказала бабушка Дульсинея Тобольская, — Как всё-таки хорошо, что в наши дни так просто подорваться на пистонах нельзя. Время нынче другое.
Памятуя о словах Дульсинеи о старом времени, я вытащила пугач из кармана без всяких опасений.
Я была уверена, что никто не поймёт, что я держу в руках. К тому, что все вдруг попятятся в стороны, я была не готова. Но Ходжа от неожиданности пукнул. Бюдде вытащил из ушей перегоревшие провода плеера. А Барсук профырчал как барсук:
— Криминальное прошлое!
Лишь Олли оставался спокойным. Правда, по текущей из его носа сопле, было видно, чего ему это стоило.
— Ты носишь оружие? — удивился Барсук, — ты же девчонка, чёрт побери?
Пришлось в доказательство помахать пугачом прямо перед его носом.
Барсук сказал обиженно:
— Это нечестно. Даже нам не дают пользоваться оружием. Я могу вымогать, скажем, жвачку у стариков. Или даже придушить учительницу голыми руками. Но… если я сделаю из подручных средств какойнибудь гром в сортире типа твоего, меня переведут из верхней школы в вашу нижнюю. А ну, дай сюда посмотреть.
Передав Барсуку пугач, я вздохнула с облегчением. Я не имела ни малейшего представления о том, как им пользоваться, да и головки от спичек забивать туда не умела. Но Барсук со знанием дела натянул резинку пугача и взмахнул готовый грохнуть им об асфальт. Ходжа Озбей перехватил пугач. Он рассмотрел его и даже отковырял несколько полос изоленты, чтобы посмотреть какого качества изнутри жесть.
— Такие поделки в тюрьме делают, — авторитетно сказал он. — Я видел на сайте. При помощи такого самострела был оглушён охранник в тюрьме «Санта-Фу»!
— Я в курсе, — сказала я. — Ведь у меня криминальное прошлое.
Барсук кивнул, отдавая мне самострел.
— «Санта-Фу», это серьёзно. Сдавай оружие, — приказал Олли.
Я посмотрела ему прямо в глаза. Потом покачала головой.
— У нас благородные принципы. Никакого оружия. Если вытащил оружие, то уж изволь применить. Но ты не будешь его применять, Ананас. Дай честное слово. Тогда я отвечу на все вопросы.
— Честное-пречестное, — соврала я и решительно спрятала синюю трубку подальше.
Врать не моргая, я научилась ещё с Яной Эк.
— Чего хочешь ты знать? — голос у Олли страшно ломался.
Он из кожи вон лез, чтобы выглядеть передо мной, как выдающийся, потомственный Бармалей. Сейчас он даже не таскал мармелад из кармана. Но ломающийся голос ему явно мешал. Олли скорее напоминал ведущего телешоу, переодетого для смеха нахальным ребёнком. Типа, он вёл себя как подставной Бармалей готовый подложить свинью другим, уже настоящим Бармалеям.