— Пепельницу сейчас принесу, подержи — Рита ушла в кухню и тут же вернулась с крохотным серебряным блюдцем, которое служило в этом доме пепельницей с тех пор, как настоящую Дина разбила в гневном порыве.
— Это его сигареты. Артема, в смысле. Я нашла их у него дома, когда приезжала. Там было семнадцать, а теперь тринадцать. Курю одну — и потихоньку его как будто выскабливаю из памяти. Как ошибку из тетрадки. Помнишь, были такие лезвия «Рапира»? Лучше всякой замазки.
— Зачем его выскабливать? — Рита нехотя затягивалась и задумчиво накручивала на палец светлую прядь.
— Так лучше. Все равно, когда человека нет, воспоминания начинают стираться. А потом ты осознаешь, как это больно — с каждым днем помнить о нем все меньше.
— А так? — затягиваться было горько и вонюче, но Рита старалась не подать виду.
— А так кажется, как будто я сама так хочу. Минус сигарета — минус одно воспоминание.
— А пачку оставишь?
— Не знаю. Может, буду в нее свои перекладывать.
— Твои тонкие. Не поместятся.
— Буду обычные курить.
Рита кивнула: не придумала, что ответить.
— Думаешь, я с ума сошла? — Дина выгнула бровь.
— Думаю, в этом есть что-то подростковое. Я лет до двадцати была совсем безумная. Было столько ритуалов — в ответ на нее обратился знакомый заинтересованный взгляд.
— У меня есть медведь — продолжила Рита — Дмитрий. Его так зовут, потому что моя старшая сестра его так назвала — в честь нашего папы. Он лежал себе, лежал с другими игрушками. Одиннадцать лет спокойно лежал. А потом папа умер, и я его так полюбила — этого медведя! Ездила с ним во все детские лагеря, спала с ним в одной кровати, хотя это неудобно совершенно. И даже на два дня на дачу его с собой брала. На мой день рождения, мне стало пятнадцать лет, я забыла взять его на руки, когда задувала свечи, и потом всю ночь плакала, как будто бы я его предала, — посмотрели друг в друга внимательно, — Вот.
Дина молча вышла на балкон и открыла окно между ним и комнатой. Рита подошла, и они продолжили говорить через пустую раму.
— А в шестнадцать, например, я нашла такое же лезвие для тетрадок, о котором ты говорила.
— Оно же не для тетрадок. Оно для опасных бритв, на самом деле — Дина закашлялась дымом.
— Знаю. Это и было дедушкино. В ящичке в ванной лежала запечатанная коробочка. Использованное я бы, конечно, брать не стала — Рита показала левое запястье. На нем белела тонкая, прочерченная будто по линейке полосочка.
— И полоснула?
— Полоснула. Просто интересно было. Хотела, чтобы было несколько рядышком. Мне это казалось таким красноречивым, — со стыдом вздохнула, — но только разок смогла. Эта «Рапира» такая тонкая, что кожа разом разошлась и я увидела две разрезанных венки. Они сиреневые, на самом деле, не голубые.