Рита уперлась руками в подоконник, Дина вздрогнула и вздохнула.
— Как будто на почте разговариваем, да? — неловкая попытка разрядить обстановку.
— Так противно это выглядело — Рита, видимо, не услышала — и так страшно стало, потому что кровь везде полилась, а бабушка была дома. А я ни бинты, ни перекись не приготовила — как-то не подумала, не знаю… Ну я помыла лезвие, спрятала, вышла быстро из ванной, взяла яблоко, отрезала от него тупым ножом кусочек и подержала его и нож под текущей рукой.
— Под текущей рукой? — Дина грустно усмехнулась.
— Ну да. Позвала бабушку, сказала, что нож с яблока соскользнул, и я поранилась. Нож-то тупой, а яблоко все в парафине — мне тогда казалось это очень умным оправданием.
— Она поверила?
— Ну, вроде, да. Не знаю. Приехала скорая, забинтовала. Так стыдно было. У меня еще тогда эти все беды с едой были. Представляешь, до сих пор помню, что я в тот вечер весила сорок девять килограммов.
Потом молчали. Смотрели друг на друга через раму и, грустно посмеиваясь, наклоняли головы в одну сторону и синхронно поворачивались в профиль, как в танце.
— Я через пять лет узнала от мамы и старшей сестры, что они не поверили. И так грубо они мне это сказали! Неужели не надо жалеть такого странного человека? Они сказали — и я опять стала странной. Так больно было — Рита шептала: боялась задеть голосом ком в горле и срезать его. Отвлекая себя, очерчивала пальцем оконную раму — Но мама хорошая — все равно меня жалеет. Звонила ей в марте, плакала, потому что на улице трупами пахнет. Так угнетает! Вот сейчас рассказываю тебе и хочется опять плакать.
— Плачь — Дина положила ладонь поверх Ритиной руки — А я с тобой. Хочешь?
— Надо дорассказать — сглотнула, протолкнув комок куда-нибудь пониже — А она мне говорит: «Конечно, пахнет, это же крыски, и собачки, и кошечки осенью умирают от холодов, а к весне оттаивают — вот и пахнет». Такой бред, а мне так приятно, что мама мне подыгрывает.
Она еще долго что-то вспоминала, а потом все-таки тихонечко заплакала. Не всхлипывая, и не бася. Смотрела мокрыми глазами в Динины, а они ее жалели. Стали зеленее и сочувственнее.
Рита вытерла лицо тыльной стороной ладони и улыбнулась.
— Вот так.
— Вот так, — повторила шепотом подруга. Они еще помолчали. Рита подняла руку и подвинула ее на место, где должно было быть стекло.
Дина встретила ее ладонь своей, слегка приблизилась и легко, еле касаясь, поцеловала девушку в губы. Чуть отстранилась и, не убирая руки, прижала лоб ко лбу.
— Надо этот шрам забить татуировкой, — Рита заговорила, не отодвигая голову, — но обязательно важной. Я уже придумала. Нужна цитата из твоего романа.