И душа от оболочки не отделимы точно — я ни за что не согласна верить в то, что твои до страшного зеленые, как у кошки, глаза, твои тонкие мягкие губы, твое слабое тельце — всего лишь оболочка энергии. Она же не случайная. В каждой царапинке, в каждом волоске — вся ты. Невероятная, необъяснимая, немыслимая, неузнаваемая и никогда ничего не обещающая, не дающая шанса себя познать. Пусть. Пусть я никогда не узнаю. Пусть все то, что мною написано, не будет иметь финала и разоблачения. Я согласна».
На улице позолотело. Серый туман ударился о землю, не выдержав собственной тяжести. Иссушенная ночными морозами почва его вобрала — поглотила всю его тяжелую влагу и позволила в себе отоспаться до следующего утра. Вдвоем им было теплее.
Огромные окна в холле впустили в театр солнце. Лучи обняли кусты, погладили черную крышку рояля, запутались и заигрались в Ритиных волосах, согревая ее и пробуждая. На лестнице послышались шаги: это пришли девушки в ярких купальниках и добродушные старички с палочками, которыми они постукивали о пол и стены, пробуждая здание. Люди наполняли собой пустоту, оживляли каменные стены, нагревали воздух — и театру приходилось просыпаться.
Рита вздрогнула от появившихся звуков. Согнулась над листом еще сильнее и заставила руку быстрее дописать последние строчки.
«Я сегодня боюсь и нервничаю. Ты со мной не разговариваешь, но взяла трубку. Спасибо! Я очень жду, что ты придешь на спектакль сегодня. Я же не выдержу премьеру без тебя. Я буду очень хорошо танцевать, чтобы ты меня немножечко хотя бы за это простила. И костюм у меня хороший — рукава мне длинны немного, и не придется поэтому замазывать татуировку. Твоя фраза будет со мной весь спектакль! Вот бы и ты была!»
Девушки в купальниках добрались до холла и зашумели. Стали здороваться с Ритой и раскладывать костюмы. Шумно ронять вешалки и переругиваться. Громко, как будто и не утро совсем.
15. Про сны и пробуждения
Дина и Рита шли вдоль Якиманской набережной, пряча носы в шарфах и щурясь от ветра. К середине апреля пробудилась уже как минимум половина бегунов, и девушкам приходилось постоянно от них отпрыгивать. Впереди бегала Маруся — подбирала камушки и сбрасывала их в воду.
— Что Вадим вчера про Машу сказал? — Дина спрашивала, не переводя взгляд с ребенка на собеседницу.
— Ничего внятного. Но все хорошо будет, я думаю. Про нас он не знает, и настроен он как-то несерьезно. Даже не нахмурился ни разу.
— Может, скажешь ему, что уходишь к Роману? С ним-то мы договоримся. Тогда Вадим точно слова поперек не скажет. Он же его боится, наверное.