.
– Кто такое с тобой сделал, Скан Аль?
– Ее тело лежит в нескольких шагах позади меня, Вернувшийся.
– Если ты так ранил ее в сражении, что она умерла, как же она смогла разбить твое тело?
– А я не говорил, что она мертва.
Тулас Остриженный насторожился.
– Нет, тут живых нет. Она или мертва, или ушла.
– С тобой трудно спорить, Вернувшийся. Сделай кое-что: обернись.
Озадаченный, Тулас обернулся. Солнечный свет начал пробиваться сквозь тучу пыли.
– Я ничего не вижу.
– Тебе повезло.
– Не понимаю.
– Я видел, как она прошла мимо меня. Слышал, как сползла на землю. Слышал, как кричала от боли, плакала, а когда рыдания затихли, осталось только ее дыхание, оно все замедлялось. Но… я все еще слышу ее. Ее грудь поднимается и опадает с каждым восходом луны – когда слабый свет попадает сюда, – сколько уже раз? Много. Я со счета сбился. Почему она остается? Чего хочет? Не отвечает. Она не отвечает.
Ничего не сказав, Тулас Остриженный прошел мимо черепа на колу. Через пять шагов он остановился и посмотрел вниз.
– Вернувшийся, она спит?
Тулас медленно наклонился и притронулся к изящной грудной клетке, лежащей в углублении под его ногами. Окаменевшие кости новорожденной, прилепленные к камню известковыми натеками. Родилась на полной луне, малышка? Сделала ли ты хоть единый вздох? Вряд ли.
– Т’лан имасс, это был конец твоей погони?
– Она была чудовищна.
– Яггутка.
– Я был последним на ее пути. Я проиграл.
– Мучаешься от поражения, Скан Аль? Или оттого, что она теперь преследует тебя из-за спины, всегда недоступная твоему взгляду?
– Разбуди ее! А еще лучше – добей, Вернувшийся. Уничтожь. Насколько нам известно, она – последняя из яггутов. Убей ее, война кончится, и я познаю мир.
– В смерти мало мира, т’лан имасс.
– Вернувшийся, поверни мой череп, чтобы я увидел ее вновь.
Тулас Остриженный выпрямился.
– Я не буду вставать между вами в этой войне.
– Ты можешь остановить эту войну!
– Не могу. И ты, ясное дело, не можешь. Скан Аль, теперь я тебя оставлю. – Он опустил взгляд на маленькие кости. – Вас обоих.
– С самого моего поражения, Вернувшийся, я не видел ни единого гостя. Ты первый нашел меня. И настолько жесток, что проклянешь навеки оставаться в таком состоянии? Она меня победила. Я примирился. Но умоляю, позволь мне с достоинством стоять лицом к лицу с моим убийцей.
– Ты обрекаешь меня на выбор, – ответил Тулас Остриженный, немного подумав. – То, что ты считаешь милосердием, может оказаться чем-то иным, если я соглашусь. И еще: я не очень-то настроен на милосердие, Скан Аль. При всем уважении. Начинаешь понимать мои трудности? Я, конечно, могу повернуть твой череп – и ты будешь вечно проклинать меня. А могу не делать ничего и оставить все как было – словно и не приходил, – и ты всерьез обидишься на меня. В любом случае ты сочтешь меня жестоким. Хотя мне, в общем-то, все равно. Как я сказал, я не склонен к доброте. Так что выбираю лишь из двух жестокостей.