Десятый дневник (Губерман) - страница 54

На первую страницу
и сладостен взору стареющих дам.
* * *
Дела мои сейчас весьма херовы,
и пылью запорошен горизонт;
хоть рад я, что враги мои здоровы,
но пусть у них всегда идёт ремонт.
* * *
Каждый крупный юбилей —
день, когда заведено
свежей выжимки елей
лить на старое гавно.
* * *
Судьба моя ужалась в наблюдение
за жизнью, в отдалении кипящей,
а прошлое мелькает, как видение
о канувшей беспечности гулящей.
* * *
Стал я чувствовать себя довольно плохо,
и в характере убавилось металла,
потому что наша подлая эпоха
все иллюзии мои перетоптала.
* * *
Болтовня, враньё и бред,
разума шатания —
весь духовный винегрет
моего питания.
* * *
Давно я ощущаю испарение
горючего из дьявольской канистры,
а в людях возбуждается горение,
и явно не от Божьей это искры.
* * *
Нет, ничуть на судьбу не в обиде,
что умру я и с миром расстанусь —
сохранюсь я ведь в письменном виде,
хоть и в нём ненадолго останусь.
* * *
Полно на свете разного тепла,
хотя наш мир угрюм и скособочен;
печаль моя хотя и не светла,
однако же и сумрачна не очень.
* * *
Я рос на очень тихой грядке,
смотрел вокруг с раскрытым ртом;
такие дети без оглядки
ныряют в омуты потом.
* * *
Такая нынче всюду атмосфера —
грядёт пора трагических новаций…
И тут подумал я: какого хера
мне обо всей планете волноваться?
* * *
Душа полна предощущений,
я верю в Божью благодать:
в одном из перевоплощений
я буду петь и танцевать.
* * *
В мозгу моём такое запустение,
и столько там невыполотой дряни,
что всякое культурное растение
теряется в крапиве и бурьяне.
* * *
Оркестр у меня завёлся внутренний,
а в нём, конечно, есть и дирижёр,
и каждый день минор я слышу утренний,
а вечером за выпивкой – мажор.
* * *
Хоть лежать нам не в могиле —
нас небесный ждёт уют,
всё, что здесь мы недопили,
нам на небе не нальют.
* * *
Сегодня вспоминал почти весь вечер,
как руку пожимал отпетой падле…
Что скажет Бог на первой нашей встрече?
Не знаю. Но хорошее – навряд ли.
* * *
Простым дыханьем естества
наполнен ход ночей и дней.
Густая жёлтая листва
летит со всех моих ветвей.
* * *
Ужель начну плести белиберду?
Маразма я боюсь сильней всего.
А в детство я, конечно, не впаду —
весь век не выходил я из него.
* * *
Ни наград, ни должности, ни звания —
вольная дряхлеющая птица;
счастье моего существования —
в полной неспособности трудиться.
* * *
Увы, но ровное гудение
сменилось редким дребезжанием —
отсюда наше поведение,
что метко названо брюзжанием.
* * *
Хотя роман покуда длится,
читать уже не интересно:
близка последняя страница,
а окончание известно.
* * *
Стихи текут, когда хотят,
у них невнятный распорядок,
мы их рожаем, как котят
рожает кошка после блядок.
Следующая страница