— Какого чёрта ваше высокоблагородие изволит творить? — дверь в гондолу управления распахивается, едва не слетев с петель, внутрь вваливается коренастая фигура Сандерса.
Сейчас его вид особенно соответствует данному ему прозвищу.
— Чуть дух не вытрясли! Кто так маневрирует?! — орёт он.
— Дух — не дерьмо, — хихикает Юманс, — убирать бы не пришлось!
— Но вони не меньше, — поддакивает Аттвуд.
— А ну заткнулись оба, — рявкает побагровевший Свирепый Суслик, — не с вами разговариваю!
— Вы не разговариваете, майор, — вмешиваюсь, — вы орёте. Лейтенант и капитан действовали согласно моим командам. И не смейте так с ними разговаривать, вы при исполнении, майор!
— У вас на борту, сэр, — Сандерс тычет в меня своим кривым пальцем, как всегда цинично выделяя «сэр», — полк воздушной пехоты, которая должна работать, а вы лишаете нас возможности вступить в бой!
— В следующий раз, сэр, лично полетите на планере впереди «Пастуха» и возьмёте на абордаж цеппелин противника, — отвечаю Суслику, в тон ему подчёркивая «сэр».
Сандерс весь, как сжатая пружина, даже стал ниже ростом. Скрипнули зубы, на виске нервно забилась жилка.
— Покиньте гондолу управления, майор, — мой голос по-прежнему спокоен.
— Пока дух от напряжения не вытрясся, — шёпотом себе под нос хмыкает Юманс и получает от меня неодобрительный взгляд.
Мы возвращаемся домой, подходим к воздушной пристани. Анкерные верёвки сброшены, цеппелин выравнивают и закрепляют. Я покидаю борт последней. Впереди больше тысячи железных ступенек с пристани до земли, и мысли мои на этой тысяче всегда одинаковы: как же повезло, что сегодня мы не встретили «Крысиное гнездо»! Я стараюсь не думать об этом, но навязчивые мысли о Винтерсбладе так и лезут в голову, словно голодные кошки — под ноги. И по-кошачьи бьют током от наэлектризовавшейся шерсти, и я вздрагиваю, когда, пробегая глазами газетные статьи, встречаю его имя. Перечитываю их дважды, убеждая себя, что это помогает изучить тактику противника.
Шэнтел Винтерсблад — фигура значительная, пишут о нём часто. Бои он не проигрывает. Не проигрываю их и я, и меня пугает, что будет, если наши цеппелины вдруг встретятся.
Вернувшись домой, обнимаю Джеймса. Вдыхаю его запах, и меня пронзает желание ощутить не аромат свежей рубашки и лосьона после бритья, а резкий шлейф крепкого алкоголя и дорогих сигарет. И это пугает гораздо больше.
Аддерли чем-то расстроен.
— Меня сняли с миссии. Другое задание, — вздыхает он. — А я надеялся, что мы с тобой сможем отдохнуть пару дней в Траолии, если о мире договорятся.
— Жаль, Джеймс! Очень жаль.