Но если Бог - «абсолютно Иной», что же можно сказать о таком Боге? Если между временем и вечностью, между Богом и человеком лежит непреодолимое качественное различие, выходит, что мы ничего не можем о Нем говорить? Для преодоления этого кризиса богословского языка Барт обратился к диалектике.
Обычно считается, что диалектика начинает с отрицания, а затем переходит к утверждению того, что выживает под гнетом отрицания. Однако диалектика не обязательно должна воспроизводить трехшаговую форму тезиса, антитезиса и синтеза (отрицания отрицания), обычно ассоциируемую с Гегелем. Такой взгляд на диалектику не поможет нам понять то, что разумел под диалектикой Барт.
Диалектика для Барта - парадоксальная возможность говорить о том, о чем говорить нельзя, ибо предмет богословия, Бог, не может быть объективирован в человеческих утверждениях. «Послание к Римлянам» посвящено проблеме познания Бога: как может неведомый и непознаваемый Бог, о котором пишет Барт, сделаться познанным? В лекции, прочитанной вскоре после выхода в свет второго издания «Послания к Римлянам», Барт сформулировал эту мысль с предельной отчетливостью: будучи богословами, мы обязаны говорить о Боге, но, будучи людьми, на это не способны. Богословие -«невозможная возможность». Иначе говоря, богословие невозможно для человека, но возможно для Бога. Бог есть тот, кого мы не знаем; если мы должны познать Бога, Он сам открывает нам себя. Однако это не означает, что Бог в своем откровении становится идентичен какому-либо предмету нашего мира. В «Послании к Римлянам» Барт применяет диалектический метод, почерпнутый из изучения Платона и Кьеркегора. Человек грешен, Бог бесконечно инаков, а это означает, что Божья истина и человеческая мысль не могут просто совпасть. Парадоксальные истины откровения Бога возможно объять только усилием веры.
Ни в чем диалектический подход Барта к Богу так не поражал и не раздражал его консервативных читателей, как в вопросе о воскресении Иисуса Христа. Чтобы понять Барта в этом вопросе, необходимо помнить, что он разумеет под историей. Если, как полагает Барт, история есть область относительного, конечного, преходящего, значит, неверно увязывать рассказ об отношениях Бога и человека с чередой исторических событий. Поступать так значит связывать деяния Бога с относительностью и двусмысленностью истории, со всеми ее ошибками и заблуждениями. Для Барта воскресение есть событие откровения. «Воскресение - это откровение, явление Иисуса как Христа, явление Бога и познание Бога в Нем, явление славы Божьей, проявление в Иисусе неведомого и непознаваемого». Однако читателей Барта смущало заявление, что воскресение - «событие неисторическое par exellence». Барт придерживается такого языка, ибо для него «историческим» называется то, что есть часть этого мира и обусловлено им. Быть «историческим» значит быть подчиненным времени, ограниченным, относительным, принадлежащим миру сему. Однако остается вопрос, каким же образом можно воспринять и познать «неисторическое» воскресение, произошедшее вне времени? Как можно говорить о событии, не являющемся частью истории? Если оно произошло вне времени, как могло оно оказать какое-то влияние на временной мир, как могло искупить время?