«Человек, поступающий так, будет жить ею!» Этими словами Моисей описывает (Лев 18:5) «праведность, происходящую из закона». Моисей знает, что он говорит. Моисей - ни в коем случае не представитель того закона, который есть лишь человеческое дело и который не означает ничего иного, ни в коем случае не просто тип осознающего самого себя церковного человека, ни в коем случае не просто сознательный самодовольный представитель высшей религии. Пусть даже он будет и всем этим. Какой пророк, какой апостол, какой реформатор не был бы и этим? Но как пророк, как апостол, как реформатор, как Моисей он - нечто большее, чем все это. Он настаивает: закон необходимо исполнять, чтобы человек жил праведностью, происходящей из закона. «Не слушатели закона праведны перед Богом, но исполнители будут оправданы» (2:13). Это мнение Моисея о праведности, происходящей из закона. Но что означает быть «исполнителем закона»? Мы помним: склониться перед Тем, Кто дал закон и от Кого мы его приняли, осознать, что лишь через божественную близость и избрание может возникнуть человеческая праведность, но возникнуть, чтобы вновь и вновь свидетельствовать о величии божественной близости и избрания. Итак, необходимо предать всю (всю!) человеческую праведность Тому, Кому она принадлежит, и прославить Его (только Его!). Лишь там, где исполняется закон (но именно исполняется!), где тем самым становится возможной невозможная возможность чуда, экзистенциальности, веры, Бога (не имеющая временной протяженности, не находящаяся в плоскости психологических, исторических вещей, не дающая повода к человеческой похвале, 3:27 сл.!), лишь там человек будет жить ею, говорит Моисей, и нельзя упустить из виду, что и он, используя Futurum aeternum, настоятельно обращает наше внимание: обетование и связанное с ним условие не подразумевают прямую и видимую, но мессианскую и эсхатологическую возможность. Серьезная церковь должна воспринимать свою собственную данность и заданность как «праведность, происходящую из закона», чтобы в энергично совершенном диалектическом осознании тотчас стало бы ясно, что цель закона - Христос, что из самого закона не проистекает никакой праведности, но лишь из исполнения того, что требует закон, то есть из Христа, в котором человек, «стремящийся» человек упраздняется и основывается Богом, то есть из верности Божьей. Несомненно, что церковь при таком осознании своей программы должна с ужасом взирать на свое глубочайшее бедствие; ибо ужасно попасть в руки Бога живого. Но ее вина может быть заглажена. Тогда и над своим бедствием она увидит свою сияющую надежду. Пока у церкви есть возможность так осознавать свою программу, свет светит во тьме.