Послание к Римлянам (Барт) - страница 251

Итак: «Как могут они призывать Его, если они не будут верить в Него? А как они могут верить, если они не слышали? А как они могут услышать без возвещающего? Но как можно возвещать, не будучи посланным?» Иисуса Господа призывают, поскольку этот крик человека из его глубочайшей нужды, выражающийся во многообразии законов и религий, не мог бы происходить без невидимого знания человека о Боге, находящегося по ту сторону всего определяемого, но осуществляющегося как его заданная в Боге предпосылка. Это знание о Боге именно в своей абсолютной скрытости есть вера; она предполагает настолько же скрытое слышание, настолько же скрытое возвещение, настолько же скрытое послание возвещающего. Одним словом, она предполагает возможность, нет - действительность скрытой церкви Иакова, чье ухо слышит Слово Божье, чьи уста произносят Слово Божье.

Мы знаем, о какой возможности мы говорим. «Подобающее время», конечное время, время благодати и суда - это время и час Бога, когда слышна «поступь шагов несущих Благую весть», Благую весть о царстве, силе и славе Бога, о создании новой системы координат истины, которая разъединяет Бога и человека, чтобы поставить человека рядом с человеком перед Богом, Благую весть о новом Израиле, к которому никто не принадлежит по праву, но все по милости. Если Бог - это истинный Бог, то неужели это подобающее время еще не началось? Если оно началось, то неужели Он не разослал своих посланников, неужели возможно не возвещать, не слышать Его имя, не верить в Него и не призывать Его? Необходимо всегда, во всякое время, будь это действительно подобающее время или нет, уверенно считаться с праведностью Божьей и, таким образом, с Его смиряющим всех гневом и с Его посещающей всех милостью. Необходимо сомневаться лишь по поводу того, действительно ли мы правы для того, чтобы делать все это. Сомнителен не свет света во тьме, но то, видит ли его церковь, род Авраама.

Ст. 16-17. Не все покорились благовестию. Ибо Исаия говорит: Господи, кто верит нашему свидетельству? (Вера должна происходить из свидетельства, свидетельство же через слово Христа!)

«Не все покорились благовестию». Слово, которое есть цель закона, требует послушания. «Делатели закона будут оправданы». Здесь мнения расходятся. Здесь бедствие церкви становится ее виной, а ее вина -причиной ее бедствия. Выявленное выше (10:12 сл.) универсальное условие нельзя смешивать с рациональным универсализмом, с рациональной (в действительности же подавляющей дух истинного рационализма!) предпосылкой «религиозного априори», предпосылкой всеобщей религии разума, находящейся за или перед всеми так называемыми позитивными религиями. Если мы говорим «каждый, призывающий имя Господне, спасется!» (10:13), то в этом «каждый» речь идет об универсализме благодати, о предпосылке откровения. Этот универсализм и эта предпосылка означают - как раз в противоположность любому религиозному априоризму - деструкцию (а не установление!) всех человеческих религий, провозглашение полного отсутствия предпосылок в решающей точке. Бог свободен. Весть о спасении есть весть о спасении именно потому, что она противопоставляет всем (в том числе и мыслимым наиболее трансцендентным образом!) человеческим связям, сообщениям и предпосылкам абсолютную суверенность Бога. Кант с полным основанием и совершенным пониманием не написал критики (обоснования!) благочестивого разума. С точки зрения человека, речь может идти только лишь о (существующем у Канта более, чем у его религиозных противников!) признании свободы Бога, то есть о послушании. «Послушание» означает творить покаяние, то есть желать согласиться с божественной, своевременной, эсхатологической возможностью, склониться перед Его гневом и милостью, открыться для одностороннего, пылкого, исключительного притязания, которое «Господь» выдвигает в отношении человека, открыться для абсолютной инаковости «воскресения», открыться для беспричинной свободной инициативы «веры». Послушание означает, что в этом известном человеке возникает разлом, возникает та пустота, где новый человек может дышать и двигаться. Послушание - это чувство собственно и специфически божественного, чувство абсолютной инаковости Божьей, ощущение Бога как царя, монарха и деспота. Поэтому послушание означает абсолютную приверженность при любых обстоятельствах, желание пожертвовать собственным движением для самодвижения Бога, желание предать смерти всю важность, желания и претензии известного нам человека, готовность к уходу из области всего здешнего и видимого, в которой мы находимся, из всех предприятий, привычек мышления и действия, из всех компромиссов, союзов и рискованных предприятий, в которые мы теснейшим образом вплетены. Послушание означает абсолютно свободное положение качающегося маятника в его точке покоя. Речь идет о свободе «ходить», то есть двигаться вперед и назад, не останавливаясь, осознавать и атаковать жизнь в каждой точке этого движения с одинаковой серьезностью, всегда и во всей полноте предоставлять пространство тому удару, который осуществляет Бог, и никогда не забывать, никогда не терять из виду опоры, которую все имеет в Боге. Это и есть послушание, соответствующее Благой вести. Но кто же тогда послушен? Очень мягко, очень многозначительно сказано: «не все». Конечно, это не те или иные конкретные люди. Конечно, это не некое число определенных людей. Церковь Иакова, верующие язычники, «ходящие по путям веры без обрезания, которые были путями нашего отца Авраама» (4:12) - да, но кто эти люди? Где они? И церковь Исава, наша церковь, известная церковь, послушна ли она? Так вроде бы должно быть! «Слово Христа» близко ей. Из него та «весть», которую несут «эти» посланники. В этой вести необходимо услышать верность Божью, из нее должна была бы вырасти «вера», послушание. Вырастает ли она? Или же посланники, несущие ее, нередко настолько оставлены, одиноки, беспомощны, бесцельны, внутренне смущены - перед своими слушателями и действительно не в последнюю очередь перед самими собой: «Господи, кто верит нашему свидетельству?» (Ис 53:1). Где в церкви начинается покаяние в страхе и трепете, уважение Бога, создание и сохранение дистанции, атака на (религиозного!) человека, ослабление структуры человеческого существа, то «хождение», которое не прекращается, снова зайдя в угол, где начинается длительное, ибо фундаментальное, испуганнорадостное слушание, эта безусловная серьезность, эта неподкупная выдержка и стойкость в затруднительных обстоятельствах, которые уготовляет нам Бог? Скорее - некоторые симптомы болезни церкви все же необходимо назвать - здесь происходит постоянное уклонение от необходимого перелома, прыжка и жертвы, постоянный косой взгляд в сторону на князей и на народ, на образованных и пролетариев, на молодежь и на граждан, на современников и зрителей (что они скажут по этому поводу? что они будут с этим делать? смогут ли они правильно понять это или, возможно, абсолютно неверно истолкуют?), это действительно вызывающее изумление искусство всегда и везде находить в божественном историческую и психологическую сторону, интересные параллели, духовные генеалогии, примечательные зависимости и различия, устанавливать, открывать или изобретать так называемые «типы» и со всем этим снова аккуратно извлечь заряженный патрон из ствола ружья, эта подобная резиновому мячу эластичность, которая умеет ответить и на сильнейший удар в лицо с помощью удивительных рассуждений о религиозной силе такого удара, этот обезоруживающе дружеский, лояльный и корректный способ, с помощью которого можно было бы обезвредить даже Илию или Амоса, если бы он был «посланником» сегодня, эта фантастическая упругость пружины, которая может преобразовать любую возникающую искорку невозможной возможности в возможную возможность движения, школы, «линии» или «круга», новейшего восклицания и важничанья воодушевленных Богом людей и, если возможно, основать соответствующее издательство, имя которого уже свидетельствует о дерзости и очевидной неудаче, эта ловкость, с которой любой, всего лишь немного больше понимающий, чем другие, тотчас же уничтожается путем того, что его провозглашают вождем, наконец, эта способность снова и снова находить убежище, в котором человек не вынужден более бояться уничтожения, где он наконец и окончательно может быть нейтрален, не должен более ничем жертвовать, может возрадоваться в «уверенности» своей праведности. И при всем том заблуждение практически каждого человека, что для него церковь -действительно нечто высшее, самоцель. Это заблуждение есть собственно опровержение такого человека. Мы ведем речь о церкви, которую мы знали, знаем и будем знать, о той церкви, которая никогда существенно не была иной или не станет таковой, о той церкви, которая во всех этих симптомах обнаруживает лишь то, что она действительно и неминуемо есть церковь Исава, церковь неверия, церковь неслышания и она будет оставаться таковой; мы ведем речь о той церкви, с которой мы - и мы настаиваем на этом (9:1-5; 10:1) -провозгласили свою солидарность. Но о том факте, что бедствие церкви - это ее вина, а вина церкви заключается именно в том, она снова и снова проходит мимо своей нужды - мимо тайны Божьей, - тем самым не следует говорить меньше, нет, именно поэтому о нем необходимо говорить. Необходимо напомнить о симптоме всех симптомов: о том, что церковь - не мир, и именно церковь - распяла Христа.