Нужны Богу люди, а не толпа, в устах их - великие слова, нужны Ему псы, в наш нынешний день уже обоняющие вечность -пусть даже она так глубоко скрыта, -хранящие, движущие и продолжающие этот след в завтра.
Да: Богу нужны...! Я очень хотел бы быть таким Domini canis (лат. пес Господень. - Прим. пер.), и в этот орден>27 я хотел бы призвать всех моих читателей. Поэтому я не могу представить себе никакую более чуткую рецензию на мою книгу, чем эта; но и никакую более критическую! Ибо кто может добавить хотя бы локоть своему росту? В этом случае «успех», истолкованный и с этой стороны, фактически будет судом, в котором мы пребываем. Необходимо иметь в виду оба толкования этого проблематичного факта. Я желаю именно моим чутким и согласным читателям (в этот раз я не хочу обращаться к другим и говорить о них), чтобы они осознали вместе со мной строгость и благость, которые влекут нас всех вместе к осознанию того, что у нас - один Господь. Нельзя избежать чего-то подобного той угрозе и давлению, в которых в XVI в. (всегда тем или иным образом под виселицей) протестант - христианин и богослов - жил своей верой, и живут в XX в. те, кто не стыдится быть воинствующей церковью. Со своей стороны я могу лишь вспомнить о диалектике понятия «успех», чтобы, по меньшей мере, вскоре увидеть нечто из подобного этому. Moniti discamus! (лат. Учимся, увещая! - Прим. пер.). Именно эти слова я хотел бы предпослать в этот раз моей книге.
Мюнстер в Вестфалии, февраль 1926 г.
ПРЕДИСЛОВИЕ К ШЕСТОМУ ИЗДАНИЮ
Два с половиной года, прошедшие со времени появления пятого издания, ощутимо увеличили мою дистанцию по отношению к этой книге. Речь идет не о том, что я, толкуя Павла и Священное Писание, сегодня хотел бы сказать нечто принципиально иное. Я и сегодня исповедую тот же самый решительный и существенный камень преткновения, которым стала эта книга. Если люди не осознают того, что он должен существовать, или пока меня не уличат в том, что я поступил несправедливо, я буду вынужден и далее поступать так же: пусть он снова проявится в этой книге в своей изначальной форме, как некогда он стал камнем преткновения и для меня самого. Однако я должен подчеркнуть при выходе нового издания книги: если бы сегодня передо мной снова стояла задача написания этой книги, если бы было необходимо сказать то же самое, я бы сказал это абсолютно иначе. За это время я понял, что Павел, с одной стороны, говорит намного более широко, но, с другой стороны, и намного более монотонно, чем я прочитал его в прошлый раз. Следовало бы сказать многое короче и многое обстоятельнее, многое осторожнее и осмотрительнее, многое решительнее и яснее. Следовало бы убрать много второстепенного, обусловленного тогдашним моим собственным и общим положением дел. Следовало бы очевиднее подчеркнуть многие связи, которые я тогда еще не осознавал. Нынешний читатель должен иметь в виду, что после написания этой книги я стал на семь лет старше и что все наши учебные тетради за это время необходимо скорректировать. Начавшаяся после выхода в свет пятого издания публикация моего наброска догматики означает для этой книги облегчение, поскольку серьезная критика должна будет соотнести ее содержание с этим вторым обширным трудом, который стремится к большей широте и точности. Интересующимся читателям (если после прочтения этой книги они все еще доверяют мне) необходимо будет принять во внимание это второе, иное продолжение начатого в ней. В Нойендеттелсау (Neuendettelsau) недавно появилась фраза: «о Карле Барте можно сказать, что он постепенно начинает быть человеком вчерашнего дня» («Freimund» от 8 ноября 1928). Конечно, конечно! Мертвые скачут быстро, а успешные (см. предисловие к пятому изданию) богословы - еще быстрее. Разве я мог бы написать эту книгу, если бы я не был готов теоретически и практически к этому, прежде чем я стал «человеком сегодняшнего дня»? Разве я так мало уделял внимания «времени» и «истории» (как меня обвиняют в этом), что мне следовало бы обидеться на слова о том, что и у моего дня будет вечер что и он когда-нибудь станет вчерашним днем? Несмотря на все это, я рад возможности постоянного и постепенного улучшения и разъяснения. Поэтому прошу всех читателей (даже если они, возможно, по праву считают, что мне не следует делать исправлений), по крайней мере, не писать некрологов, пока я действительно не выскажусь и пока давно присутствующее sub specie Aeterni (лат. в образе вечности. - Прим. пер.) «вчера» полностью не откроется во времени.