Послание к Римлянам (Барт) - страница 296

«Не воздавайте злом за зло!» «Зло» в христианском смысле слова есть необходимая определенность очевидной действительности всего действия. «Зло» - это инертный сгусток действия человека как человека. Зло ни в коем случае не относится к добру как еще одна возможность. Добро - это суд и уничтожение зла, оправдание человека Богом, невозможная возможность искупления от зла. «Почему ты спрашиваешь меня о благе? Единый - Благой» (Мф 9:17). Правило нашего отношения к другому (даже если это отношение называется «любовью») состоит в том, что мы воздаем злом за зло, то есть мы не видим в другом Единого (Благого!), который он не есть (12:9), но ограничиваем его: он есть тот, кто он есть. Тем самым, непосредственно рассматривая ближнего, останавливаясь на том видимом аспекте, который он нам предлагает, мы принципиальным образом делаем его потерянным для добра, даже если мы видим в нем немало «доброго». Ибо такое ограничение есть «воздаяние злом». Задолго до того, как начинается спор с другим, атака и контратака (с их совершенно «злыми» средствами), мы этим ограничением, этим невидением того, что он не есть, воздали ему злом. Это невидение и с нашей стороны представляет собой дело зла, действие инертного сгустка. Это та линия, по которой все мы без исключения движемся. Но и эта линия может быть если не прервана, то, по крайней мере, преломлена через осознание того, что с утверждаемым нами по праву злом другого утверждается и наше собственное зло, что только утверждение добра в другом, Единого в нем, может означать наше собственное оправдание. В действительности, говоря этически серьезно, мы не можем поддерживать точку зрения «воздавать злом за зло». Это касается «всех», ибо и величайшее зло другого может лишь сделать для нас наш собственный суд отчетливее, а вопрос о нашем собственном оправдании -более весомым. Если же это критическое осознание более или менее проявляется в немстительности, несвязывании, непротивостоянии, через толкуемое очевидным образом только как «слабость» положение незнания по отношению ко злу другого, то (как необычное нарушение прямой линии человеческого действия) пусть, по крайней мере, выделится невидимое: Единый в другом, который есть и во мне, божественное невменение греха в области видимого. Напоминание о том, что не существует (не может существовать!) прерывания этой прямой линии, не существует абсолютно доброго действия, удержит нас от абсолютизации и этой позиции непротивления, действительно не постыдит надежду грядущего мира.

«Стремитесь к тому, что в глазах всех людей хорошо!» (Прем 3:4). Мы снова соприкасаемся здесь с этикой Канта. Действие этично, если оно, будучи одобрено невидимым Единым во всех, контрастно противостоит видимому действию многих. Этическое действие всегда в той или иной мере имеет характер протеста. Единый во всех протестует против действия многих, сам будучи мерой этого протеста. Хорошо лишь то, что хорошо в (видящих!) глазах всех людей. Если какое-то действие действительно и подлинно означает смятение человека Богом, а не просто произвольное смятение человека неправомочным ближним, то оно не может избежать критерия повсеместной действенности. Оно не может стыдиться света публичности. Оно не может основываться на частном парадоксе и ссылаться на него, как и на забвение Единого в индивидууме; ибо этический парадокс заключается именно в осмыслении этого невидимого Единого, и рядом с ним не может существовать никакого второго парадокса (по этому поводу Кьеркегора необходимо поправить ссылкой на Канта). Ни в коей мере действие не может иметь своей целью скрытое счастье (или несчастье!). Насколько неупорядоченным должно быть отношение отдельного человека к исторической действительности человеческого общества (апостольское призвание! 1:1), настолько же упорядоченным оно должно быть по отношению к устанавливающей это общество истине. Порядок должен быть ratio (лат. основное положение, принцип. - Прим. пер.) и возможного пророческого беспорядка. Мы можем с полным правом не обращаться к суждению многих, но не обращаться к суждению всех - невозможно ни на один момент. Это тот критерий, по отношению к которому должно измеряться все очевидно нерегулярное действие, по отношению к которому герои, вожди, проповедники новых скрижалей, аскеты, пиетисты чувствуют свою обязанность, а сверхлюди, деятели искусства, «личности» и всевозможные гении - свое обоснование. Не существует особой морали для особых людей. Именно поэтому нет и никакой морали для обычных людей! Действие, которым мы восхищаемся как этическим или даже лишь признаем его таковым (например, действие пророка!), тем самым получает обязательную для нас силу, которой нам не избежать, говоря: «Это же был Лютер!» Только принципиально экстраординарным может быть человеческое действие по отношению к Богу. Именно поэтому оно принципиально ординарно в отношении всех людей (невидимость этих «всех» осуществляет необходимую корректировку!), «не стремясь к высотам», «не следуя случайным мнениям» (12:16), именно тем самым возвещая истину грядущего мира, которая есть истина Единого во всех.