раем принцип легитимности. Если мы выбираем второе, то мы, очевидно, выбираем принцип революции. Но мы выбираем как демонстрацию к славе Божьей не первое, как желают рвущиеся вперед или, напротив (ибо здесь все с самого начала представляют одну сторону), контрреволюционные читатели этого текста, и не второе, что некоторые другие читатели Послания к Римлянам тайно хотели бы найти в этом месте, но (сейчас мы покажем, почему) отрицание последнего. Мы говорим: w-революция! Тем самым мы implicite (лат. скрыто. -Прим. пер.) сказали не-легитимность; у нас есть основания для того, чтобы не говорить это explicite (лат. явно. - Прим. пер.).
Великая негативная возможность! Великая потому, что демонстрация здесь должна произойти не только в отдельных установках и действиях по отношению к ближним, но в общей направленности к множественности ближних, граничащей с тотальностью. Негативная потому, что действительно ни «безусловное принятие государства в число нравственных сил» (Юлихер), ни «восхваление божественного истока любой государственной власти» (Вернле) не есть мотив и смысл этой демонстрации, но здесь происходит атака на человека, на его «стремление к высотам» (12:16), на его прометейскую гордость. Нас интересуют не человеческие порядки, не один из этих порядков в его соотношении с совершаемым действием человека («гражданские обязанности», Юлихер), но то, чтобы человек не разрушал эти порядки, то есть его бездействие по отношению к ним. Здесь взят на прицел революционный человек, и у него из рук необходимо выбить принцип революции, только для целей научения, причем без каких бы то ни было материальных интересов и предвзятости! Почему именно революционный человек? Перед лицом ощутимой опасности реакционного человека это в высшей степени оправданный вопрос. Диалектическую машину здесь действительно очень сильно занесло на повороте, и нам нужно приложить максимум усилий, чтобы, следуя дословному содержанию текста, не вылететь в кювет. Потому, отвечаем мы, что маловероятно, чтобы человек на основании Послания к Римлянам стал реакционером. Надменность, угрожающая здесь, это, очевидно, надменность отрицания, смешение (как если бы это беспокойство, этот вопрос, это отрицание, все это подобие смерти, которому действительно христианство отдает решающее предпочтение (12:16), как человеческая позиция, как метод, могли бы оправдать человека), титанизм падения, новшества, переоценки. Можно даже сказать, что революционный титанизм именно потому, что он в своем истоке приближается к истине намного ближе, соответственно намного более опасен и безбожен, чем титанизм реакционный. Итак, реакционный человек представляет собой для нас небольшую опасность, его же «красный брат» - намного большую. Мы остановимся на этой большей опасности, полагая нашу задачу в том, чтобы во славу Божью заклать революционного человека (как особо значительную жертву!).