Ст. 13-15. Это предостережение против «теоретической» позиции свободного жизненного устройства в отличие от ригористического необходимо теперь осмыслить с точки зрения его «практического» исполнения. Поэтому не станем более осуждать друг друга, но покажите свою способность суждения в том, чтобы не давать брату соблазна или преткновения. Ибо я знаю и твердо убежден в Господе Иисусе, что нет ничего нечистого в себе самом. Но для того, кто считает его нечистым, оно становится нечистым. И если из-за твоей еды брат твой соблазняется, то ты более не живешь по любви. Не губи своей едой того, за кого умер Христос.
Точка зрения Послания к Римлянам, рассматриваемая как «точка зрения», есть точка зрения Бога! Осуждать человека с этой позиции означало бы подтверждать его отвержение Богом, дать почувствовать ему гнев Божий, дать ему преткновение и соблазн, которые дает Бог. Поэтому необходимо прекратить желание занять эту позицию! В попытке жизненного устройства, к которой призывает Послание к Римлянам, не может идти речи о том, чтобы «занять» позицию Бога, но лишь о том, чтобы внимательно взглянуть на нее со всех сторон, осмыслить и затем пережить в этой осмысленности. «Осуждать» означает провозглашать виновным, облекаться в гнев - это действие, которое, несомненно, постоянно осуществляется Богом.
Но как Его дело осуждение невидимо едино с прощением и откровением праведности. Напротив, как наше дело осуждение абсолютно однозначно. Мы не обладаем божественной свободой отвергать и избирать, но когда мы принимаем участие в отвержении, мы остаемся в нем и нам удается лишь только воздвигнуть идолов гнева Божьего. Так явным образом действует осуждение, которое «слабый» беспрестанно позволяет себе в своей монашеской ревности, но и не менее действует осуждение «сильного», когда он, раздраженный бранью или еще более - жалкими стонами «едока овощей», становится презирающим, тем самым - осуждающим и тем самым становится слабым, становится фарисеем свободы. «Способность судить», которой, безусловно, обладает сильный, должна осуществляться по-иному, она должна обратиться против него самого, она должна доказать себя в том, что он вообще не считает своего «брата» носителем гнева Божьего (ибо это не относится к человеку, как следовало бы знать «сильному»!), то есть не только не осуждает его, но и не дает ему «преткновения и соблазна». Ибо только как божественное действие все это божественно, как человеческое же действие, напротив (снова в его фатальной однозначности), абсолютно невозможно. «Давать преткновение и соблазн» означает вводить в заблуждение, ослеплять, закрывать, ожесточать, отделять от Бога, лишать возможности покаяния. Безусловно, это делает Бог (9:33)! Но как невидимое дело Божье и это дело едино со своей противоположностью. Бог, совершая свой суд через это преткновение и этот соблазн, которые Он дает, принимает человека. Обетование и надежда существуют там, где Бог отвергает и ожесточает (Гал 11!). О том же камне, о который спотыкаются отверженные, говорится: «Верующий в Него не постыдится!» (9:32-33). Ситуация иная, когда человек, протискиваясь на место Бога, производит для другого человека преткновение: он только ожесточает, а не освобождает, только закрывает, а не выпускает, только убивает, а не животворит. Разве доброжелательные усилия вегетарианцев достигли чего-то, кроме того, что через них закрылись глаза многих, многие огорчились и были лишены возможности покаяния? Даже самое благородное фарисейство всегда действовало негативно и ожесточающе. Но негативно действует и фарисейство свободы совести, «веры в возможность есть все», когда нет «способности к суждению», нет свободы в свободе, нет возможности, вопреки собственной вере, не есть все. Снова обнаруживается, что высшее право есть высшее бесправие, если мы принимаем его как наше право.