«Ибо у Бога нет лицеприятия». То, что психологически или исторически может показаться превосходством человека перед другими, -это всего лишь «лицо», форма, маска, полученная роль в спектакле. Маска - это все, что отличает человека от его ближних. Он обладает ценностью сам по себе, однако это не означает вечного отличия, выходящего за кризис всего бренного в вечном. Мера, которой мерит Бог, - не от мира сего. Бог не смотрит на маску. Перед Богом и праведник предстает не в роли праведника, но таким, каков он есть в действительности: возможно, облагодатствованным искателем вечного, возможно, проклятым непокорным рабом, но в любом случае видимым насквозь и познанным; человек есть человек, а Бог есть Бог. Что же остается в этом случае от заманчивых гарантий фарисейства?
Ст. 12-13. Согрешившие вне закона погибнут вне закона. Согрешившие же перед лицом закона будут судимы законом. Ибо не слушатели закона праведны пред Богом, но исполнители закона будут оправданы.
Зададимся еще раз вопросом (2:4): как возникает человеческая праведность? Ответ: через божественное откровение, через открытие и сообщение божественного «закона», через божественную близость и избранничество, которые открывают тому или иному человеку возможность веры, возможность послушания Богу в благочестии и смирении (2:14). То, что творит Господь, - это чудо для наших глаз, не дающее человеку никаких претензий на преимущество и гарантий. Грешник есть грешник. Кто не грешит? Отпадение есть отпадение. Кто не отпал? Степень различия между грешащими вне не известного им закона и грешащими против известного им закона, между человеческим неверием и верой становится видимой и важной на поверхности, которую мы называем душой и историей, однако собственно решение о человеке, о его проклятии или спасении, о его пребывании под гневом Божьим или освобождении от него происходит не в соответствии с этим различием. И здесь и там происходят потери. Решающее здесь - это исполнение закона: осуществление предоставленной Богом возможности, то есть содержание, значение, смысл позиции, которую защищает человек; этот смысл признается или не признается за ним Богом, это Божий, а не человеческий смысл в том, что есть человек и как он живет с законом или без него. «Слышание закона», чувство, понимание, переживание откровения не производит этого, как и переживание высшего откровения. Ничто человеческое не может спасти человека, оно «не праведно перед Богом». «Исполнители закона» - это его слышащие слушатели, «иудеи, которые внутренне таковы» (2:29). Праведность этих праведников состоит в том, что они «будут оправданы». Разумеется, не «они праведны», даже не «они оправданы», но, чтобы исчезла последняя видимость человеческой правомочности, последняя видимость данности и вещественности этой праведности: «они будут оправданы» (2:6). В этом мире неправедности у них есть право на праведность грядущего мира, во времени они получили импульс вечного движения. Их праведность состоит в том, что они снова и снова передают всю свою человеческую праведность Богу, которому она принадлежит. Она состоит в их принципиальном отказе от собственной праведности. Там, где закон находит таких исполнителей, а откровение - такую веру, там Христос: «цель закона к праведности каждого верующего» (10:4-5). Там познание Того, Кто первым познал нас. Но судья остается судьей, пока не обновятся небо и земля.