Ст. 1-4. Что же особенного у иудея? Или в чем ценность обрезания? Она великая во всех отношениях. Прежде всего в том, что им были вверены свидетельства Божьи. Ибо что же? Если некоторые обманули это доверие, то разве их неверность уничтожит верность Божью? Невозможно! Должно обнаружиться: Бог истинен, а каждый человек - лжец, как написано: Ибо Ты прав в словах Твоих и побеждаешь в суде Твоем!
«Что же особенного у иудея?» Существует ли, откровенно говоря, вообще нечто особенное, если все подлежит гневу Божьему и любая особенность не может быть спасением, исключением и успокоением? Существуют ли кульминационные моменты в истории, которые больше, чем величайшие волны в потоке непостоянства, которые представляют собой глубочайшие тени в ряду других теней? Существует ли связь между всем тем, что исторически и психологически воспринимается как след откровения и самим откровением самого неведомого Бога? Существует ли связь между ожиданием призванного и просвещенного, героя и пророка, человека доброй воли, проходящего по сцене этого мирового времени, и грядущим Царством Божьим, в котором все обновится? За этим вопросом стоит другой, более общий вопрос о связи всего происходящего, которое действительно может быть познано, с вечным содержанием всего происходящего, вопрос о связи бытия и существования всех вещей с их истинным бытием, вопрос о связи стремления и познания. Или же через осознание Бога как судьи все связи, все отношения между здешним и потусторонним отрицаются? Должно ли удаление, дистанция по отношению к Богу, которые мы видим при вдумчивом размышлении, означать абсолютную удаленность мира от Бога? «В чем ценность обрезания?»
Мы отвечаем: «великая во всех отношениях». Существует необычайно огромная, необычайно крепкая соотнесенность и связь между Богом и миром, между потусторонним и здешним. Только поняв тот факт, что овеществление и очеловечивание божественного в какой-то особой истории религии или истории спасения - это не связь с Богом (так как при этом отказываются от Бога как от Бога), можно констатировать, что все, происходящее в известном нам мире, обладает содержанием и значением от неведомого Бога, что все следы откровения - это указание на само откровение, что любое переживание несет в себе познание как свой собственный кризис, а любое время - вечность как свое собственное прекращение. Суд - это не уничтожение, а созидание. Очищение - не опустошение, а наполнение. Бог не оставил человека, Бог верен (3:31).
«Им были вверены свидетельства Божьи». Насколько положение праведника - человека, ищущего Бога и ожидающего Бога, - двойственно и спорно как человеческое положение (2:17-25), настолько оно ясно и необходимо - симптом того, что желает и делает Бог. Доказательство божественного доверия заключается в том, что такие люди существуют в нашем мире. Они существуют, ибо дано обетование Царства Божьего. Вынужденные из-за своих или чужих «переживаний» остановиться перед тем, чего они не знают, они - доказательство того, что это непознанное как таковое может стать предметом познания. Напоминая себе о невозможном, они - доказательство того, что именно невозможное - Бог - находится в области возможности, однако не как одна из возможностей в ряду других, но, насколько видно именно в них, как невозможная возможность. Свидетельства Божьи, которые у них есть и которые они оберегают, представляют собой доступные свидетельства недоступного факта: для этого неспособного спасти самого себя мира существует спасение. Не имеет значения, что эти люди имеют и оберегают: Моисея, Иоанна Крестителя, Платона, социализм или присущий обычным, повседневным действиям нравственный здравый смысл. В этом обладании и сохранении существует призвание, обетование, способность к образности, предложение и распахнутые двери глубочайшего познания. Их притязание на особое положение, их притязание на особое слышание -это не обязательно незаконное притязание, если им действительно вверены свидетельства Божьи.