«Можем ли мы найти предлог?», то есть перед лицом верности Божьей, продолжающейся и в отпадении человека? Мы уже видели (3:58): нет! Осознание суверенности Божьей разрушает все средства успокоения человеческой праведности, и оно не создаст никаких новых средств успокоения. Человек подвешен в воздухе не для того, чтобы сразу же обрести почву под ногами. Никто не может укрыться от победоносной воли Божьей, но познающий ее приходит на суд, на потрясение и - более не выходит оттуда.
«Остается обвинение, что все находятся под грехом». Остается констатация того (1:18-2:29), что все люди, иудеи и греки, дети Божьи и дети мира по своей природе, в качестве людей есть дети гнева, будучи без исключения и безысходно преданными чуждому владычеству греха (5:12-14). Бог неведом для нас и остается таковым. Мы безродны в этом мире и остаемся таковыми. Мы грешники и остаемся таковыми. Говоря «человечество», мы имеем в виду неискупленное человечество. Говоря «история», мы имеем в виду ограниченность и бренность. Говоря «я», мы имеем в виду суд. На этом перевале нельзя разъехаться ни вперед, ни назад. Мы вообще можем лишь оставаться под этим обвинением. Только остающийся здесь и никоим образом не желающий избежать всего этого, в том числе и путем выше (3:5-8) рассмотренных софизмов «человеческой логики», только такой человек может восхвалять Бога в Его верности (3:1-4).
«Как написано». Разве все это настолько ново и неслыханно? Безразличие вследствие разочарований? Пессимистичный энтузиазм? Насилие над богатой жизнью человечества? Разрыв с историей? Гордый гностический радикализм? Нет, это неохотно слышимое «обвинение» написано, оно «издавна проповедано» (1:1). Вся история выкрикивает это обвинение против себя самой. Что означает все историческое мышление, если упорно пропускается мимо ушей именно это обвинение? Разве кто-либо из значительных, порядочных, серьезно воспринимаемых исторических личностей, кто-либо из всех пророков, псалмопевцев, философов, отцов церкви, реформаторов, поэтов и художников, когда об этом заходила речь, назвал человека хорошим или способным только к добру? Разве учение о «первородном грехе» - это лишь одно «учение» в ряду других, а не (в его основополагающем смысле! но ср. 5:12) единственное учение, возникающее из этого честного рассмотрения истории, то учение, к которому могут быть сведены все возникающие в истории «учения»? Разве можно иметь по этому вопросу «иное мнение», чем мнение Библии, Августина и реформаторов? Что же показывает, чему учит история (активно и пассивно)?